И все же не сдержался, подверг риску себя и Нину. Привлек ее внимание, соблазнил, когда она была наиболее уязвима, связана по рукам и ногам заботами о маленькой дочери. Так же, как обнаружила их я, их мог обнаружить кто угодно. Я сердилась на обоих.
Когда я увидела их, меня охватило смятение, хотя вряд ли это верное слово. Скорее некое смутное чувство пристыженности: подсмотренная мною сцена дополнилась тем, чего я не видела, и меня бросило в жар, кожа покрылась холодным потом. Поцелуй еще горел у них на губах, а у меня в животе уже стало горячо, рот наполнился теплой слюной. Это было ощущение не взрослого человека, а ребенка, я превратилась в возбужденную девочку. Ко мне вернулись давние фантазии, придуманные образы из моих детских грез, когда я воображала, как мать тайком уходит из дома, днем или ночью, и встречается с любовниками, и по моему телу разбегались волны удовольствия, которое, вероятно, испытывала она. Теперь мне казалось, что во мне просыпается некое обросшее чем-то вроде накипи существо, много лет дремавшее на дне живота.
Я нервно вскочила с лежака, торопливо собрала вещи. И подумала: я была неправа, отъезд Бьянки и Марты не принес мне пользы. Мне так казалось, но я ошибалась. Сколько я им уже не звонила? Мне нужно срочно услышать их голоса. Пойти наперекор традициям, сбросить бремя забот – жестоко по отношению к себе и другим. Нужно найти способ объяснить это Нине. Разве не бессмысленно это летнее увлечение, как у шестнадцатилетней девочки, когда дочка болеет? Она показалась мне такой необычной, когда сидела с Эленой и куклой под зонтиком, или на солнце, или у воды. Они по очереди брали мокрый песок палочкой от мороженого и изображали, будто кормят Нани. Как им было хорошо вместе! Элена часами играла, одна или с матерью, и было видно, что она счастлива. Мне пришло в голову, что, когда она возилась рядом с Ниной, в ее отношениях с куклой было больше эротики, чем во всех любовных экспериментах, которыми она займется в юности и зрелом возрасте. Я ушла с пляжа, даже не взглянув ни на Джино, ни на Розарию.
Я поехала домой по пустынному шоссе, в голове у меня роились образы, звучали голоса. Когда я вернулась к девочкам – сколько лет прошло с тех пор! – дни снова наполнились заботами, а секс стал редким и потому спокойным и незатейливым развлечением. Мужчины еще до первого поцелуя объясняли мне, что не собираются бросать жену, или что не намерены расставаться с холостяцкой жизнью и привычками, или что в их планы не входит брать на себя ответственность за меня и моих дочерей. Я никогда не сетовала, на самом деле это было предсказуемо, а потому разумно. Я решила, что сезон страстей закрыт, трех лет мне хватило с лихвой.