Зазвонил домофон. Мощный электрический импульс долетел до самой террасы. Я невольно взглянула на часы. Два часа дня. Я не знала никого из местных, кто находился бы со мной в таких отношениях, чтобы заявиться ко мне домой. Разве что Джино. Он знал, где я живу, и, возможно, пришел за советом.
Домофон зазвонил снова, менее решительно и не так настойчиво. Я вошла с террасы в комнату, прошлепала к двери: – Кто там? – Это Джованни.
Все лучше, чем крутящиеся в голове и не находящие выхода слова, вздохнула я и нажала на кнопку домофона. Я ходила босиком, а теперь надела сандалии, застегнула блузку, поправила юбку и расчесала все еще влажные волосы. Едва раздался звонок, распахнула дверь. Он стоял передо мной, дочерна загорелый, с белоснежными, тщательно причесанными волосами, в яркой, даже слишком яркой рубашке, синих брюках с безупречной стрелкой и начищенных до блеска ботинках, с пакетом в руке.
– Я вас не задержу, я только на минутку.
– Входите.
– Увидел вашу машину и подумал: синьора уже вернулась.
– Проходите, садитесь.
– Не хочу вас беспокоить, но, если вы любите рыбу, взгляните: эту только что поймали.
Он вошел, протянул мне пакет, я закрыла дверь, взяла его подарок, через силу улыбнулась и сказала:
– Вы слишком добры.
– Вы уже обедали?
– Нет.
– Эту рыбу можно есть даже сырой.
– Я боюсь.
– Тогда нужно пожарить и съесть сразу же, с пылу с жару.
– Я не умею чистить рыбу.
Из робкого и застенчивого он внезапно стал навязчивым. Он хорошо ориентировался в квартире, а потому отправился прямиком на кухню и начал потрошить рыбину.
– Это не займет много времени, – заверил он, – две минуты, и готово.
Я с иронией наблюдала за тем, как он привычными движениями извлекает внутренности из безжизненного существа, соскабливает чешую, как будто стараясь отшлифовать кожу до блеска, чтобы краски проступили ярче. Я подумала, что друзья, наверное, дожидаются его в баре, и им не терпится узнать, удалось ли ему довести дело до конца. Подумала, что совершила ошибку, впустив его в дом, что если моя теория верна, то он всеми правдами и неправдами постарается задержаться у меня на некоторое время, чтобы его рассказ потом выглядел правдоподобным. Мужчины в любом возрасте достойны жалости. Трусливое высокомерие, робкая удаль. Сейчас я даже не могу точно сказать, любила ли я их когда-нибудь или просто с нежностью и пониманием относилась к их слабостям. Джованни, подумала я, в любом случае станет хвастаться своим сексом с приезжей синьорой и потрясающей эрекцией – без всяких лекарств, несмотря на возраст.