Я увидел, как они переглянулись, явно думая: «Откуда он знает?»
Я откинулся на спинку стула, сдерживая желание ухмыльнуться, как кот, залезший на голубятню.
– Если я узнаю, что именно Маутен там нашел, я смогу принять меры, чтобы такое больше не повторилось. Я понимаю, что это тайна, но в городе наверняка должен быть кто-то, кому что-то известно. Объявите об этом во всеуслышание, и пусть любой, кто хоть что-то знает, придет ко мне.
Я плавно поднялся на ноги. Мне стоило некоторого труда не скривиться от многочисленных болей.
– Чем быстрее, тем лучше. Я уезжаю завтра вечером. У меня срочные дела на юге.
И вышел за дверь. Мой плащ довольно театрально развевался у меня за спиной. Я все-таки актер до мозга костей и знаю, как следует удалиться, когда сцена окончена.
Весь следующий день я отъедался и отлеживался в мягкой постели. Я принял ванну, обработал свои многочисленные раны и в целом наслаждался заслуженным отдыхом. Время от времени заходили люди, которые рассказывали мне то, что я и так уже знал. Маутен откопал могильные камни и нашел что-то, что было зарыто в могиле. Но что именно? Что-то. Кроме этого, никто ничего не знал.
Я сидел возле кровати, раздумывая, не взяться ли мне за песню о дракке, когда в дверь робко постучались – так робко, что я чудом расслышал.
– Войдите!
Дверь чуть-чуть приоткрылась, потом отворилась пошире. Девочка лет тринадцати, нервно озираясь, прошмыгнула в комнату и аккуратно затворила за собой дверь. У нее были вьющиеся темно-русые волосы и бледное личико с двумя яркими пятнами на скулах. Глаза у нее были темные и запавшие, как будто она ревела или не выспалась или и то, и другое вместе.
– Вы же хотели знать, что откопал Маутен, да? – она взглянула на меня и тут же отвернулась.
– Тебя как звать? – мягко спросил я.
– Верайния Грейфлок, – послушно ответила она. И торопливо присела, глядя в пол.
– Славное имя, – сказал я. – «Верайн» – это такой маленький красный цветочек. – Я улыбнулся, стараясь ее подбодрить. – Ты его когда-нибудь видела?
Она покачала головой, по-прежнему глядя в пол.
– Но, думаю, тебя Верайнией никто не зовет. Ты Нина, да?
Тут она подняла глаза. На ошеломленном лице проглянула слабая улыбка.
– Меня так бабушка зовет…
– Ну, садись, Нина.
Я кивнул на кровать – больше в комнате сесть было некуда.
Она села, нервно ломая сложенные на коленях руки.
– Я ее видела. Ту вещь, что достали из кургана. – Она взглянула на меня и снова потупилась. – Джимми, младший сынишка Маутенов, он мне ее показал.
Сердце у меня зачастило.
– И что же это было?
– Это был большой красивый горшок, – тихо сказала она. – Вот такой примерно высоты, – она подняла руку фута на три от пола. Рука дрожала. – На нем были всякие надписи и картинки. Действительно красивый. Я и красок-то таких никогда не видела. И часть красок была блестящая, как золото и серебро.