Когда забрезжил рассвет, я испытал почти облегчение. Лязгнули затворы на двери, в комнату вошли пятеро. Нас все равно боялись. Трусы.
– Вперед! – Меня подтолкнули к дверям. – Ждать никто не будет.
Никто не будет ждать? Уверен, горожане простоят и десять часов, чтобы увидеть, как мою голову сунут в петлю. Я горько усмехнулся. Ирония жизни. Через столько пройти, добиться, чтобы умереть в плену. А нас затолкали в тесную комнатушку и приказали:
– Раздевайтесь донага.
Как? Я замер. Такое же непонимание отразилось на лицах спутников.
– Что, плохо услышали? Ваша одежда вам больше не понадобится, – рявкнул один из стражников. – Да поживее. Или помочь?
Нет уж, спасибо. Понятно, чего хочет Илверт. Унизить, растоптать. Смешать с грязью. Ничего, переживу. Пусть любуются.
Стащил остатки рубашки, разулся и снял штаны. Холодно. И стыдно, что себе ни говори. Но показать это? Да ни за что! Умирать надо с гордо поднятой головой. Иначе незачем было и жить. Слышалась тихая ругань, но, похоже, солдаты пришли к тому же выводу, что и я.
– На выход! – прозвучала резкая команда.
Нам связали руки за спиной, чтобы уж теперь точно никто не пытался бежать, и погнали по ступенькам наверх, как скот. Солнечный свет ударил в глаза, на несколько счастливых мгновений лишая способности видеть, а когда глаза привыкли после полумрака, я закусил губу. Сколько людей! Они выстроились вдоль узкого прохода, сквозь который и погнали нас. Ничего нового: проклятия, смешки, камни, огрызки, гнилые овощи. Горожане готовились, а мое самообладание начинало давать трещину. Однако я держался. Не было другого выбора, тем более на меня смотрели собственные солдаты. Люди, которых повел в бой, а привел к позору.
А впереди замаячил помост – и виселица. Хорошо хоть далеко идти не придется. Да и от холода перестал попадать зуб на зуб. Меня втолкнули на помост первым. Сотни, тысячи взглядов. Хотелось закрыть глаза, но я себе запретил. Пусть никто не смеет обвинить полковника Эрвинга Аттеуса в трусости. Зато отсюда было прекрасно видно королевскую ложу – Илверт ждал. Пристально наблюдал и ждал. Среди людей, которые его окружали, я узнал Леонарда Эйша. В его глазах тоже было предвкушение. А вот его супруга не смотрела на помост. Она сидела, чуть отвернув голову, и точно не получала радости от происходящего.
– Приступайте, – скомандовал король.
– Полковник Эрвинг Аттеус, – прозвучал голос герольда, – обвиняется в убийствах жителей Литонии, военных преступлениях и приговаривается к смерти.
Преступления бы перечислили, что ли. К горлу подступал смех. Рассмеяться в лицо королю и его свите хотелось очень сильно, но это бы попахивало истерикой. Меня подтолкнули к виселице.