Настя развела белый мелкий порошок. Приподняв голову Ногая, раздвинув губы ложкой, влила ему в рот получившийся раствор.
Ставрос достал железную тонкую палочку с острым лезвием и начал вскрывать начавшую срастаться рану. Из нарыва убрал гной. Прижал чистым Фроловым ручником рану.
— Хм, рана прочищена хорошо. Кто тот лекарь, что делал? Чья рука? Я всех врачевателей в городе знаю.
— Это был не лекарь. Мясник.
Ставрос удивленно посмотрел на Настю.
— Там, за городом, лекаря не оказалась.
— Неплохо… — пробормотал Метксас стал расковыривать рану дальше.
— А вот и наша проблема. Наконечник застрял. Так часто бывает. Стрела летит на большой скорости, врывается в плоть и об кость ломается. Наконечник остается. Странно, что ваш мясник его не заметил. Правда, он глубоко ушел. Много придется резать.
Операция шла долго. Старвос опытной рукой наставлял в рану тонких деревянных палочек, чтоб края раны не мешали. Тонким ножом долго старался подцепить наконечник стрелы. Не удавалось. Тогда он стал вгонять тонкий ножик возле наконечника и расшатывать в ране. Наконец, тот поддался. Кусочек железа выскочил и брякнул об пол.
— Ну вот. Теперь прижечь и все.
Уже провожая и благодаря Ставроса, Настя спросила, сколько должна за его работу.
— Я нахожусь на обеспечении императора и плату за лечение у всех остальных беру услугой. Вы мне ничего не должны. Должна Евстрафтия. Странно, она за простых людей обычно не просит. Вы очень интересная женщина, Анастейша. Опий, или как вы его там называете, дурман-траву, больше не давайте, а то он может потерять разум. Совсем. Вот мяту, анис, ромашку, обычные травы, — из них можно отвары давать. Они, знаете, тоже хорошо головные боли снимают. Да, раненый не должен просто лежать. Жизнь — это движение. Смерть — это покой. На теле много покраснений. Это от долгого лежания. Двигаться сам он не может, надо это делать за него. Тело обтирать, повязки, простыни менять. Все остальное в руках божьих.
Благородство страданием, друг, рождено,
Стать жемчужиной — всякой ли капле дано?
Можешь все потерять, сбереги только душу, —
Чаша снова наполнится, было б вино.
(Омар Хайям).
После операции у Ногая всю ночь держался жар. Настя боялась, как бы не стало хуже. Ставрос был последней надеждой. К утру горячка прошла, Настя ушла к себе отдохнуть. После обеда к ней зашел Фрол и сказал, что ордынец пришел в себя.
Настя умыла уставшее заспанное лицо и пошла к Ногаю. Он и вправду выглядел бодро, лицо его не было мучительно искажено, — знать, боль прошла.
— Как ты себя чувствуешь?
— Лучше, намного лучше.