— Крепкий орешек этот твой Салливан.
Я вопросительно вздернул бровь.
— Что? Знал бы ты, как сложно взывать к совести у тех, у кого даже нет мозгов? Серьезно, в какой-то момент я подумал, что ты подсунул мне ту новую гномью приблуду с человечьим лицом.
— Ты про автоматонов? Нет, они умнее. И красивее.
— Пожалуй, ты прав, — хмыкнул Лоренц. — Если честно, даже жаль этого Рэя. Я тут глянул, что он накарябал. Чудом продрался сквозь каракули, но знаешь что? У пацана феноменальная память. Он запомнил и номер кара, и как выглядел каждый из гостей Саргина, и даже о какой сумме шла речь.
Я махнул рукой, прося отдать папку. Лучше и не скажешь — феноменально. И отличный повод, чтобы подать запрос в столицу… Как тут не сказать Прядильщику спасибо за чутье и ненавязчивые подсказки, в чью сторону смотреть?
Папку, впрочем, наглый вампир почти сразу потянул обратно к себе.
— Не-не, сначала оплата, потом товар.
— Тебе платит управление. Неплохие деньги, между прочим!
— Ну, то управление… И вообще деньги не главное, ты сам знаешь.
Знаю. Вампиров, будь неладна вся их клыкастая братия, хлебом не корми, дай кровушки послаще. А что может быть слаще крови альфы? Вон и бокал уже подставили, да из тех, в который запросто помещается полбутылки вина.
— Ты серьёзно, триста пятьдесят за какого-то гопника?
— Ну я же знаю, кого ты на самом деле хочешь посадить. И всё ещё хочу спросить, не рановато ли тебе замахиваться на самого сенатора? Не то чтобы я сомневался, что ты у нас крутой мальчик…
— Вот и не сомневайся, — буркнул я, доставая из ящика стола серебряный кинжал, который там держу специально для таких случаев. Лоренц, едва глянув на него, тут же скривился, буркнул «изверг» и расстроенно вздохнул. — Нет, даже не думай, ты не всадишь в меня свои клыки.
Лезвие полоснуло по руке, обжигая. Очень больно, охота обратиться да хорошенько нарычать на вампира. В медвежьей шкуре всё легче — переносить неудобства, зализывать раны. Звери вообще лучше людей. Они сильнее, крепче и куда более приспособлены к жизни.
Бокал у меня из-под руки забрали, когда он был наполовину полон.
— Не могу на это смотреть. Лучше бы дал себя укусить, клянусь, я был бы нежен! Скорее всего, тебе бы даже понравилось!
— Ни за что, — я покачал головой, вытер кинжал платком и им же обмотал запястье. Пройдёт к утру. — В моей шее, руке или заднице побывают только зубы моей жены.
— Жены? Миленько. Но что-то не припоминаю за тобой тяги к семейной жизни. Как же образ самого завидного холостяка Моэргрина?
— Не знаю никаких образов, — возразил я. — Я медведь, это в моей крови. Построить берлогу, завести пару-тройку медвежат, газончики, заборчики, ну и вот вся эта пасторальная чушатина с предвыборных плакатов. Ещё в свои двадцать шесть собирался, но увы, не срослось.