Там, едва зайдя в дом, облегченно вздохнул — вот здесь он действительно дома. Потом было училище, потом служба и нелепое ранение, вместе с Костаревым Андреем, только вот нельзя было об этом говорить такой заботливой Лидии Сергеевне. Знал Женька, что брат Андрея пропал, вот и старался увести разговоры от Андрея на свою личную жизнь.
Как-то никому он не выкладывал все это, что давно не болело, а как-то мешало в душе, как мусор какой-то. Вот сейчас, помахав рукой такой славной и заботливой матери Андрея, он как-то легко вздохнул. Удивительно, но ушла тянущая эта даже не боль, дискомфорт из души, и Женька твердо дал себе слово навестить эту славную женщину ещё раз.
Лидуня же собралсь в санаторий, ох как давно она не отдыхала. В далеком восемьдесят шестом довелось ей отдыхать, тоже осенью — в Ялте, где она безумно влюбилась в море, горы, природу Крыма. Теперь вот ехать предстояло в Гродно, оставив соседке ключи — дома за хозяина оставался Васька, подобранный Лидой маленьким слабо пищащим котенком у подъезда и выросший в здорового нахалюгу. Лида, перекрестившись, поехала.
Осень в Беларуси была ещё красивая, деревья нехотя расставались с листвой, летали редкие паутинки, цепляясь за лицо, и Лида, улыбаясь неяркому осеннему солнышку, морща нос, снимала их. Везде было тихо, умиротворенно, самое то, что, оказывается, так сильно надо было замотанной Лиде — просто неспешно бродить по аллеям и всяким дорожкам-тропинкам, вдыхая горьковатый запах осени, любуясь на кустики самшита, издающего сильный запах поутру — на листьях собиралась влага, подпинывать ногой упавшие листья дуба и находить среди листвы — желуди, забавных человечков в шляпках, подолгу любоваться озером, бездумно глядя на водную гладь. После процедур — Лида умилялась:
— Как в СССР попала, все точно так же! — шла на обед, общалась с соседями за столом, смеялась до колик в животе — соседка, белоруска — Зина, истинная такая «деревенская баба», как сама себя называла — знала множество анекдотов и смешных историй — их стол был самым веселым.
Ходила с молодящейся соседкой иногда на танцы, но больше всего полюбилось ей бродить до самых сумерек на природе. Устав бродить, присаживалась на лавочку, иногда забредала совсем далеко, нашла поваленный ствол дерева, удачно навалившийся на два пенька. И местный садовник обыграл — превратив этот ствол в уютное сиденье, отполированное многими отдыхающими до блеска.
Вечерело, Лида, подустав, присела на уже полюбившееся местечко, и бездумно смотрела на небольшую рябь на воде.
— Что Вы здесь делаете? — резкий вопрос заданный каким-то мужиком заставил её подпрыгнуть. Она подняла глаза — в двух шагах стоял почему-то очень злой мужик.