Дед горделиво сказал:
— Да, внук у меня сокровище сокровищное! Я к концу недели приезжаю, надо мужика в школу собрать, а так неохота из деревни уезжать. Только и надежда на сухую осень, дом бы перестроить, чтоб к весне уже полностью отделать, моих-то теперь не загонишь на Кипр, им тут привольнее.
— Иван, а ты меня на пару недель на Кипре пустишь пожить, Саньке море-то очень нужно, хочу своих свозить. В отель не хочу, надо бы по-домашнему, планировал домик снять где-нить…
— Нет проблем! Я, может, с вами своих девиц с Ивановной пошлю, пусть лето продлят. А мы с Лёхой учиться будем. Волнуюсь немного за него, как-то в школе пойдет?
— И ты ещё сомневаешься? Он у тебя, я посмотрел, в большом авторитете у деревенских, опять же, майор Шишкин их хорошо поднатаскал, я ж в свое время долго занимался борьбой, кой чего понимаю.
— Уважил, Сергеич, уважил, распирает гордость за Лёшку!
К вечеру под охи и вздохи начали собираться домой — всем очень не хотелось уезжать, Санька кис из-за расставания с ребятками, а особенно из-за Верного. Удивил всех просьбой:
— Папа, а давай мы возьмем такого щеночка себе, чтобы у него папа был Верный, ведь сынок такой же суперский будет?
— Надо у бабы Тани спросить про щенков, есть ли такие?
Санька тут же срулил к Шишкиным:
— Санька, ты недолго, нам ещё ехать!
Вернулся успокоенный:
— Баба Таня сказала, что щеночки бывают, надо будет присмотреть от какой мамы-собачки, чтобы умная была как Верный!
Нагрузились компотами, яблоками, сливами, грибами. Баба Таня принесла три литра молока Зорькиного.
— У вас такого нету. Санька, чтоб ел как следоват!! Иначе в деревню не приезжай, ты мужик или как? Вон, как Тимошка надо стать!
Расцеловалась со всеми, перекрестила на дорожку и замерла, увидев, как Санька обнимает Верного изо всех своих силёнок и приговаривает:
— Ты не думай, я к тебе обязательно приеду, ты самая лучшая собачка! Я тебя очень люблю!
А её самодостаточный и неласковый пёс стоически выдерживает эти обнимашки и шумно сопит ребенку в ухо. Когда машина отъехала, Верный как-то по-стариковски вздохнул, потом опустив морду, поплелся за бабой Таней.
— Ну чего ты, не скучай, он приедет ещё! — утешала его Макаровна. — Вот, Валь, никогда за ним такого не замечала, глянь, как Санька ему в душу запал. Это ж детишков летом много бывает, а он, глянь, одного только и выделил из всех.
— Да мальчишка-то какой славный. Искренний, журчит как, вон, родничок наш. Володя так рад, уж больно тяжелая жизнь у них была!
— Смотри, Лёха с тобой познакомился, и как камни с горы покатилися, все лето новые люди приезжают, а и хороши, одна Феля чего стоит, я все её частушку пою, втихую: «Ох, юбка моя, юбка тюлевая, по морозу босиком зап… риваю.» Мишук услышал, весь день гоготал, глядючи на меня. А я што? Частушка она и есть частушка.