— Максимушко, у меня девятнадцать внучков-то, мы Шишкины, люди прямые, душа нараспашку, давай уже будешь двадцатым, пока я жива!
— Чё, ты серьезно? — вылупил глаза Макс. — Ты так шутишь?
Она приобняла его:
— Сколь тебе уже таким неприкаянным быть-то, а при нас, глядишь, и душеньке твоей теплее станет, и девку настоящую в жены тебе найдем. Вон, как Валюшку.
— Валюшку? Я б на ней хоть щас, отбил бы, да Палыча обижать…
— А дури в тебе…
— Да, знаю, много, но бабуль… дай я тебя поцелую!! Юху-ху!! У Макса бабуля теперь есть и, как ты скажешь, много сродственников!! А они тебя не..?
— Не… — она засмеялась, — сам увидишь, ты как рыба в воде у них будешь.
— Не ожидал!
— Похоже, более добрые люди в тьмутаракани живут?
— Ну, мы же здесь все на виду, да и каким забором можно от людей отгородиться! Ты помогаешь, тебе тоже, как иначе-то? На миру, как говорится и смерть красна, человеком надо оставаться в любой ситуации!
— Правильно! — из комнаты вышел Мишук, — чего вам не спится?
— Да вот, за жизнь перетираем!
— Моя маманя плохого никому не посоветует, мы её все слушаем!
— Ага, слушаете вы, с крапивою!
— Мам, ну, не ошибаться невозможно, мы по мелочи косячим, а в серьёзных вопросах — ты первый голос!
— Ладно, айдате спать! Утро скоро!
Макс спал и не услышал ни петушиную перекличку, под самым окном надрывался Валюхин петух, ни как вставшие Шишкины занимались делами, как шумели на улице ребятишки…
— Макс, ты вставать думаешь? Мы ща в церковь все уезжаем! — засунул мордаху в окно Лёха.
— Ммм, чё так рано?
— Это тебе рано. А в деревне уже полдня прошло, десять часов, так идешь или как?
— Встаю, блин, так спалось… сладко, воздух тут что ли такой усыпляющий?
Шустро собравшись, поехали с Лёхой на великах в Аксёновку, остальные соню ждать не стали. У церкви возле коляски Егорки по очереди менялись взрослые, остальные были внутри. Макс с Лёшкой потихоньку зашли, как раз, когда батюшка, читая молитву, повысил голос и он, казалось, полетел по всей церкви.
— Ну и акустика!! — крутя головой по сторонам, подумал Макс, он давным давно был в церкви, для него они, как музеи, — вызывали интерес и только. А здесь шкурой ощущалась какая-то особенная атмосфера. Было празднично — уютно, внимание его своим непрезентабельным видом привлекла недальняя икона… На цыпочках он подошел к ней и стал вглядываться.
Простая деревянная рама, в двух местах обожженная, как если бы кто-то пытался поджечь, и темный холст, типа как закопченный. На закопченном холсте видно было какого-то босоного мужика в рубище, подпоясанного простой веревкой, а рядом стояла женщина, видимо кто-то из святых. Макс стал вглядываться повнимательнее. Его заинтересовала эта икона, обычно, вроде, иконы на досках, а здесь холст… интересно как. Любопытство подняло голову — он оглянулся, кого бы попытать? Женщина, явно здешняя помощница, увидев его взгляд, тихонько подошла и шепнула: