— Потерпите, окончится венчание, я Вам все расскажу.
Макс увидел как на голову Мишука батюшка опускает корону, затем дает поцеловать какую-то икону Насте и тоже надевает ей корону, затем они пьют поочередно из чаши вино, потом, соединив их руки, обводит три раза вокруг какого-то… может, алтаря — всплыло откуда-то?..
— «Темнота ты, Макс, дремучая, ваще ничего не знаешь», — поругал он сам себя, короче, венчание ему понравилось.
Все стали поздравлять Шишкиных, а женщина сказала Максу:
— Эту икону нам отдали с совсем черным холстом, повесили вот здесь между окон, видно же что не сладко ей, иконе-то пришлось… И через месяц начали замечать, что светлеет холст-то, сначала так слабо появились очертания двух человек, а вот за полгода проявился Алексей Божий человек со святой, мы предполагаем, что это мученица Александра Римская. Вот, молодой человек, чудо какое у нас!
Макс поманил к себе Лёшку:
— Лёх, это, как я понимаю, твой святой, ты тоже Алексей! — Повторил рассказ женщины, почесал как всегда, макушку. — Надо поближе заняться, а то я темный совсем в православии, экий басурман!
Козырев-старший, услышав, поднял в удивлении брови:
— Макс, что-то ты на себя не похож сегодня?
— Представь, Игнатьич, стыдно стало. Я такой продвинутый, не хилый знаток много чего, а в православии полный ноль — знаю, что ни фига не знаю…
— Меня тоже именно здесь проняло до слез. Видимо, есть что-то недоступное нашему пониманию в таких вот небольших, не помпезных церквушках.
— Во, ты точно выразил мою мысль. Баб Таня, а взрослым креститься-то можно? Я точно не знаю, у бати спрошу, вдруг я басурман какой, некрещеный?
— Завсегда можно, ежли душа просит, — влез какой-то лысоватенький дедок. — Тебя, отрок, звать-то как?
— Ну, Макс!
— А я дед Вася, Танькин вон стародавний друг-приятель, — протянул дедок сухонькую ручку, Макс осторожно пожал её.
— Васька, ты уже здесь, без тебя, ну, никак!
— Танька, ты ж завсегда говоришь, что любопытство, оно, вишь ли, молодит!
— Бабуль, ты молоток, в таком возрасте и поклонник имеется? Я заинтригован! — Макс был бы не Макс, если б промолчал.
А баба Таня в тон ему ответила:
— Фиг ли нам, красивым бабам!
Макс поднял кверху руки:
— Ты меня сделала! Если маманя такая, то какие остальные Шишкины?
— О, Макс, тама один одного чище, прохиндеи, но славные робяты, завсегда и помогуть и уважуть!
К удивлению всех Макс и дед Аникеев как-то подошли друг другу, а вечером, сидя на лавочке возле Шишкинской калитки, случился у них интересный разговор. Дед весь день ходил счастливый, что нашелся собеседник, ехидный, правда, иногда в открытую потешавшийся над ним, но как-то безобидно.