— Максимушко, неуёмная твоя натура, как малое дитё, сколь же в тебе энергии, телогрейка аж промокла.
— Энерджайзер я, дед, батарейка, блин, такая! Ну, рассказывайте дяде Максу, как Новый год встречали?
Все наперебой делились впечатлениями, он приуныл..
— А я, дебил… не, все неплохо, красиво, везде огни, сверкает, блин, кругом — народищу полно, но не то, размаху не хватает, во я щас оторвался… А там, ну, поорали песняка, подрыгались в танцах, потусовались, а вот так… чтоб с гиканьем да с бугра, да в снегу побарахтаться. Не, снег выпал на два дня ну, сантиметров двадцать всего, у нас вся детвора тут же на улицу — снеговиков там, в снежки играть, а у них… все замирает. Редкие такие прохожие… машины на цыпочках едут… Кароч, загадочная широкая русская душа — это про меня. А, забыл, девки, я же вам колпаки всем привез, выбирайте…
Яркие, немыслимых расцветок гномьи колпаки вызвали много веселья, примеряли их все и ухохатывались друг над другом.
— Бабуль, и тебе, дед, вот, сладости ихние. Будете в клубу чаи гонять, меня вспоминать. Валь, Наташ, вам, пузатикам, — он замолк, получив затрещину от бабы Тани, — э-э… в интересном положении, по набору сосок прикольных, а чё? Ни у кого таких нету! Ладно, ладно, — остановил он возмущенных женщин, — потом мне вручите. Когда соберусь рожать. А ещё вот, «Камю» прикупил, попробовать.
— Чей-то такое камю твоё?
— Темнота каменская, коньяк это.
— Небось моя самогоновка не хужее?
— Вот и определим методом дегустации завтра.
— На-ко внучек к твоему к мудрёному колпаку вот, варежки, — баба Таня, протянула ему розовые с красными узорами рукавички, — вязала Еленке, да уж больно они тебе в цвет!
— О, бабуленция! В масть самую, дай я тебя поцелую, я ж теперь самый хипповый на фирме буду. Не потерять бы только!
— А ты их, как в детстве, на резиночки пришей и в рукава перекинь, — усмехнулась Валя.
— Точно, идея, Валь, пришей а?
— Макс, Макс, тебе сколь годов-от?
— Ну, двадцать шесть, скоро семь будет.
— Во-во, именно, семь без двадцати.
— Вон, рыбаки плетутся, то ли уморилися, то ли рыбы невмочь сколь наловили.
Действительно, Палыч и Козырев еле передвигали ноги, Макс выскочил на улицу.
— Игнатьич, вы чё такие стрёмные?
— Сам ты… Мы с добытков возвращаемся, вон, глянь, какого леща вытащили? Да и на новенького, как Ленин говорит, всегда удачно, — у них в рыбацком ящике нашлись три щурёнка, пяток окушков и несколько ершей, но лещ был красава — с три мужских ладони.
— Я думал, такие у нас не водются, — сунулся дед Вася.
— Водются, дед, водются, иногда, когда багрилкой цепляешь. Баб Таня, Тома моя запечет леща-то на Рождество, а с тебя твоя знатная уха. — Ванюшка с Коляном к Федяке свернули, лыжи хотят забрать, покататься, — шумнул Ленин.