Макс уже договаривался с ним в следующий раз пойти:
— Надо же испытать все прелести в зимней деревне, чё я, зря примчался?
Баба Таня, не евшая весь день в Сочельник, до первой звезды, затеяла дрожжевые блины.
— Чё, такие бывают? Не ел и не слышал! О, давай я тебе помогу немного? — Макс с удовольствием наливал тесто на сковородку, переворачивал толстенькие пористые блинцы, шлепал по рукам детей, утаскивающих их у него. — Э-э-э, дайте хоть горку из них выложить.
Баба Таня раскладывала по розеткам варенье из малины, смородины, крыжовника — на любой вкус. Девы уносили их в горницу, на стол. Блинов получилось много, Макс с опаской смотрел на «горки». — Не перестарались мы с тобой? А, бабуль?
— А вот, смотри…
Налегли на блинцы дружно, ели, нахваливая и мастерицу и конечно же, пекаря. Макс ел, что за ушами трещало:
— Не, точно, поселюсь тут у вас, баб Тань, возьмешь на прокорм?
— Нет, Максимушко, уж очень ты прожорливый!
— Ну вот, всю малину обломала!! Эх, невеста, расти быстрее, может тогда хоть отъемся?
Аришка хихикала:
— Я как баба не умею, а ты, и правда, много ешь.
— Все против меня, сиротинки, жестокие вы… Уфф, наелся, пойду лишние жиры сгонять, Лёх, ты со мной или дома?
— С тобой, ща оденусь.
— Эх, жаль, маловато снегу выпадает сейчас, — ввалившийся Ванюшка снимал валенки, — в нашем детстве каких только ходов не было в огородах, и крепостей.
— Оу, крепость я бы построил, да ещё водичкой облить, и штурмуй всю зиму такую, — откликнулся Макс.
Отметили Рождество, накатались всласть на лыжах, с неохотой и надутыми губами уезжали из Каменки — каникулы кончались. Началась учеба и работа. У Лешки время летело незаметно: школа, занятия у Макса три раза в неделю, секция борьбы, вечерние посиделки с детьми и дедом, иногда приходили Артем и Серега, вели себя степенно, Марь Иванна угощала всех своими пирогами.
Ездили к Горшковым, вот уж где отрывались девчушки и Санька, в спорткомнате дым стоял коромыслом. Марина волновалась за беременность, ждали, когда будет 8–9 недель, чтобы начать обследование, решили так: если будут хоть малейшие сомнения, полетят в Израиль. Горшков-старший был уверен, что дитя здоровенькое, а Марина и хотела бы быть уверенной, но боялась.
Навещали бабу Таню, смотрели, как идет отделка дома, «хлопот-полон рот», катались с Никиткой на снегоходе. Игнатьич полюбил кататься на лыжах, особенно ему по душе пришлось большое поле, окруженное со всех сторон заснеженными сосенками. Он подолгу стоял там, любуясь искрящимся на солнце снегом, радуясь тишине и вдыхая казавшийся сладким воздух.