Естественно, дед Вася увязался за ним, и поучал Макса, как «обращаться с ухватом» — Макс решил для пробы не в духовке, а в печи мясо запечь.
— Дед, сядь уже! Набегаешься вот, а потом сил не останется на Пасху, как вы говорите-разговеться.
— Не боись! — задрал нос кверху дед, — чего-чего, а это мы завсегда…
— Смотрю я, ты чёт за мной всякие ненужные словечки повторять стал?
— Дак ведь с кем поведесся…
По горнице поплыли изумительные запахи, а когда попробовав приготовленного мяса, Макс присвистнул, дед засмеялся:
— А я тебе сколь раз твердил, што в русской печке-от совсем другой вкус!
— Да, дед, это фишка. Всё, я теперь только у тебя своё фирменное готовить буду. Батю бы сюда… он бы точно оценил.
— А чё, Максимушко, и зови, место-от найдем. Ты ж говоришь, сердцем он мается, а в Каменке всяко ему полегше станет от одной природы.
— Да фиг знает, чё он там на Пасху собрался делать?
— А и позвони, у нас кумпания славнейшая, пондравится точно. — Пойду, с Игнатьичем перетру, ты тут мясо-от не таскай. Знаю я вас, коты — они завсегда Васьки.
Дед засмеялся:
— Я до завтрева на посту.
Вернулся Макс быстро:
— Уехал мой Виктор Матвеич в Суздаль, у него там давний друган. Сказал, что навестит в ближайшее время, как чуть…
— А и ладно, скоро совсем потеплеет, Каменка-от завсегда красивушша, цветет когда все.
— Дед, я погнал, с Мишуком потренируемся!
— Э, дак и я с тобою, — дед потёр руки, — эх, интересно как стало жить-то и помирать не хочется..
— Иди, не придумывай, вот женюсь, тогда и помирай.
— Вот и шагали по Цветочной — длинный, худощавый Макс и невысокий дед Вася, семенящий и не поспевающий за идущим семимильными шагами, внучком. Пара выглядела комично, но кого это смущало?
— Максимушко, ты широко-от не шагай, ведь упарюся, а мне поболеть надо как следоват за тебя.
Естественно, на бугре собрались все пацаны, ждущие, что майор Шишкин уделит им внимание и проведет тренировку, а на шум и гам подтянулись и молодые. Мишук с Максом повозились от души, затем ребятишки показали, кто чему за зиму научился, Мишук многих похвалил, ну а потом был футбол…
Тут уж мужики дорвались: распаренные, орущие, азартные…
— Тьфу, хлеще ребятишек, от ведь, великовозрастные обалдуи! — ругнулась баба Таня.
— А и лучше, мам, не мешаются под ногами, — отозвалась Ванюшкина Наташа.
Носились по полю до темноты, Игнатьич едва дозвался своих болельщиков. Девчушки опять, как в прошлом году, уснули мгновенно, Лёшка же основательно и долго обсуждал с дедом, как и что поставить в его владениях.
Санька Горшков тоже уморился, уснул за столом с ложкой в руках — вот, что значит чистый воздух. — Баба Лена, помешкав, произнесла: