Шустрый дед Аникеев, тут же подскочив, схватил её:
— От это грудя!! — Он подбежал к цыганке, которая оттопырив край кофточки уже ждала его, засунул грудю в вырез, положил голову на грудь и сказал:
— Всё, Танька! Меняю я тебя, это ж смотри какая подушка, почивать на ей как царевич-королевич буду!
Цыганка смачно поцеловала его в лысину, оставив красный отпечаток на лысине, и опять цыгане плясали и пели, напоследок спев хамскую частушку:
«Мимо нашего окна пронесли покойника
У покойника стоит выше подоконника!»
— по одному начали плавно уходить из зала, солистка же напоследок села на шпагат, вызвав много восторга и криков — Браво! — низко кланялась и придерживала бюст.
Народ смеялся, многие вытирали слезы от смеха. Опять встал старшенький, Петр, теперь ему позволили поздравить мамулю, в зал по одному входили Шишкины, строго по очереди поздравляя бабу Таню: Людмилка, Федяка, Еленка. Все расцеловывали мамку, с большим букетом к матери подходил Колька:
— А чего это, Татьяна Макаровна, у тебя сынок Колька лезет нахально без очереди? — раздался мужской голос. У входа стоял ещё один Шишкин, ниже братьёв сантиметров на десять и не такой крупный, он не казался мелким, судя по всему, мужик был из породы худощавых, но жилистых, обличьем же он походил на бабу Таню.
— Сынок! А то я думаю, что-то грудастая цыганка мне кого-то напоминает? — ахнула баба Таня, и как молоденькая девочка, тут же подскочив, полетела через весь зал к нему. Тот поймал её и как пушинку закружил вокруг себя:
— Мамуля моя!!
— Ну вот, — проворчал Колька, — всегда Мишук-сынок, а Кольке вечно одни шишки…
Подождав, пока Мишук осторожно поставит бабу Таню на пол и расцелуется с ней, Колька полез обниматься:
— Наконец-то явился! — от души хлопая того по плечу, Колька облапил брата.
Старшенький же сказал:
— Ну всё, Мишка здесь, теперь веселья через край будет!
Дружно налили из графинов, стоящих вперемешку с бутылками водки и вина, как-то все гости предпочли калиновку из графинчиков, и понеслось… За столами усидели не долго, сначала зазвучал вальс, и все Шишкины сыновья, по очереди, начали танцевать с бабой Таней её обожаемый вальс, после сынов пошли взрослые внуки, и когда отзвучала музыка, счастливая и раскрасневшаяся баба Таня поклонилась всем гостям.
— Вот такая я богатая и счастливая, вальс танцевать могу весь вечер, кавалеров дополна. А ты, Васька, изменщик коварный, более мне не жених! Променял меня на грудя!
Дед Аникеев, выпятив впалую грудь, отважно сказал:
— Не, Танька, тама мягше и больше!
— Ты лысину-то протри, напугаешь кого кровавым поцелуем…