— Кроме этого, что, у тебя друзей нет? Людиг — первый твой враг когда-то, его жена, Юнчи, зверь мифический, как вы его зовете. Сын твой — Сайх, девочка — Вилья, простые степняки, отряд твой весь в горе… мало?? Ещё есть, как твой сын её зовет, птичка-невеличка. Вот, послушай, — явственно улыбнулась птица, и через секунду послышался звонкий детский голосок:
— Деда Великий, птичка болсая, послусай меня, Любу-Голубу. Помоги Сяю! У него папа болсой болеет, и Сяй болеет, не ходит нозками, а Люба пачет! Деда Путник, послусай меня, я буду самая послусная, — вылечи Сяя и папу его!!
Джас улыбнулся:
— Кто же эта Люба-Голуба?
— Пара твоего сына, с которой он взлетит.
— Но она же маленькая совсем?
— Маленькая… что для твоего сына каких-то пятнадцать лет, с его смешанной кровью, это совсем не возраст, ему ещё многое предстоит, если ты соизволишь вернуться назад и помочь ему.
— Но как?
— Нельзя ему завязнуть в ваших степных разборках, если ты уйдешь, степь долго будет лихорадить, а сыну, как единственному вашему наследнику, ой, как несладко придется, нет в нем твоей жесткости и умения быть нетерпимым к врагам, он воспитан в любви, и слишком добрый для некоторых твоих степняков. Решай, Джас-степняк! Я и так много лишнего тебе сказал! Выбор за тобой!
— Но как… — начал, было, Джас, а птица исчезла…
Джас заметался, как вернуться к сыну, он не представлял, и тут услышал далекий женский голос, который что-то негромко говорил… он ухватился за этот звук и потянулся на него, потихоньку подбираясь, услышал и узнал — самый дорогой для него голос говорил:
— … сын, мой сын, смог назвать тебя отцом, значит, ты действительно заслужил его уважение!
Вилья ещё что-то говорила, а душу Джаса затопило неведомое никогда раньше ему чувство счастья. Он услышал и осознал главное, он нужен сыну и сын, его, Джаса, смог назвать отцом??
Опять дернулся Джас всем телом, Вилья, увидев как он наяву дернулся, вскочила и побежала к Юнчи, что дремал в соседней комнате.
— Юнчи, Джас!! Он… дернулся!
Юнчи, торопливо вошедший в комнату, облегченно вздохнул:
— Вернулся! Спасибо, Великий!
— Но как ты определил? — удивилась Вилья.
— Порозовел наш Джас, значит, будет жить!
— Пойду, сыну скажу, — заторопилась Вилья.
Сын от радостной вести, уже назавтра смог встать и цепляясь за стены, добрести до Джаса, чтобы самолично убедиться, его отец не лежит бездыханным, а просто спит.
Джас приходил в себя очень медленно и тяжело, сначала мог едва пошевелить глазами, чему очень обрадовался сидевший возле него усталый Юнчи.
— Джас, я рад, что ты выкарабкался! Давай я тебя попою и пойду, тоже отосплюсь, годы мои немолодые дают о себе знать.