Казалось, все вокруг кричат. Медсестры давали какие-то указания, а Джонатан пытался сообщить им нужную информацию. Я то приходила в себя, то снова проваливалась в черноту, когда мой пульс и кровяное давление падали опасно низко. Потом Джонатана заставили уйти, и я попыталась крикнуть им, что хочу, чтобы он остался, но я слишком замерзла и слишком устала.
Меня отвезли в операционную, где провели срочную операцию, чтобы остановить кровотечение. Я определенно была беременна, и то, что я приняла за месячные, на самом деле было первым признаком того, что все пошло не так. Эмбрион начал развиваться в фаллопиевой трубе, и когда он стал слишком большим, труба лопнула. Скорее всего, прямо перед тем, как меня погрузили в машину «Скорой помощи».
Врачи не смогли его спасти.
Иллинойсский университет в Урбане-Шампейне
1992
Когда я очнулась, у моей постели стояли родители и Джонатан. Ситуация была очень серьезной, и я нуждалась в переливании крови, но к тому времени, когда мои родители прибыли в больницу, мое состояние стабилизировалось. Из-за того, что у меня разорвалась фаллопиева труба, врачам пришлось прибегнуть к более инвазивной процедуре, чем потребовалась бы, если о внематочной беременности узнали бы раньше. Им пришлось оперировать меня, вместо того чтобы делать лапароскопию, и из-за этого, по их словам, мне придется провести в больнице несколько дней, а полное выздоровление займет до шести недель.
Дженис тоже пришла. Подруга обняла меня и заплакала так сильно, что я спросила, все ли с ней в порядке.
– Я так волновалась, когда мне позвонил Джонатан. Мне очень жаль. – Она повторяла это снова и снова.
Я не знала, о чем Дженис могла сожалеть, потому что это ведь все моя вина. Джонатан предусмотрительно прихватил мою сумочку, прежде чем последовать за санитарами вниз по лестнице. Он счел, что в моем бумажнике будет лежать страховая карточка, и так оно и было. Но там были и мои противозачаточные таблетки, и персоналу больницы не потребовалось много времени, чтобы прийти к выводу, что я довольно часто пропускала прием. Я была почти уверена, что принимаю их каждый день, потому что намеревалась четко следовать инструкции. Я не забывала нарочно и не хотела ребенка, потому что едва могла позаботиться о себе. Я просто забыла, как иногда забывала причесаться, позавтракать или вынести мусор. А в случае с таблетками я забывала столько раз, что забеременела.
Мои родители находились в больнице круглые сутки, а затем уехали в отель, который сняли неподалеку, чтобы не совершать каждый день четырехчасовые поездки домой и обратно. Джонатан оставался рядом со мной и уходил лишь ненадолго, только чтобы сходить дома в душ и переодеться. По ночам он спал в кресле у моей кровати, а я то погружалась в туман от болеутоляющих, то выныривала из него. В первую же ночь, когда мои родители наконец-то уехали, получив от доктора достаточно заверений, что мне больше ничего не грозит, он крепко сжал мою руку в своей, и в его глазах стояли слезы.