– Я так испугался, Анника.
– Я тоже.
Но я не сказала ему, что мое горе от того, что случилось, перевешивало страх перед тем, чего не случилось. В моменты просветления я думала о ребенке, растущем в моей фаллопиевой трубе. Врач сказал мне, что при внематочной беременности нет никакого способа спасти ребенка, но правда заключалась в том, что я никоим образом не была готова к такому.
Но это не помешало моему сердцу разбиться из-за крошечного живого существа, у которого не было ни единого шанса.
Дженис принесла мне пижаму и помогла переодеться в ванной, оставив родителей и Джонатана болтать в моей палате.
– Я знаю, что ты, наверное, его ненавидишь, – сказала Дженис, снимая с меня больничный халат и помогая мне надеть верх от пижамы с длинным рукавом. Она растянула пояс штанов, и я шагнула в них – очень осторожно, потому что даже легкое движение вызывало болезненное, тянущее ощущение в моем шраме.
Вообще-то я ничего не имела против больничных халатов. Они были свободными и довольно мягкими, вероятно, от многократных стирок. Больше всего в больнице я ненавидела звуки и запахи. Резкий запах антисептика и повторяющиеся объявления по громкоговорителю нарушали то подобие спокойствия, которого мне удавалось достичь. Я хотела только одного – заснуть. Сон был единственным известным мне способом сбежать от этого кошмара. Но это не мешало медсестрам каждый час приходить и тормошить меня, измерять температуру и кровяное давление. Мой шрам тоже нуждался в специальном уходе, чтобы избежать инфекции. После того как удалили катетер, медсестра помогла мне в первый раз пойти в туалет. Тогда я мельком заметила линию воспаленных красных швов и решила, что никогда больше не буду смотреть вниз.
Дженис открыла дверь и обняла меня за плечи, помогая выйти из ванной. У меня все еще кружилась голова, и медсестры предупредили, что я могу вставать с постели, только если кто-нибудь будет рядом.
– Я сказала твоей маме, что поговорю со всеми твоими преподавателями и узнаю, чем они могут помочь, чтобы ты не слишком отстала за эти последние недели семестра, – сказала она. – Уверена, тебе позволят сдать работы попозже и сделают еще какие-нибудь поблажки перед выпускными экзаменами.
Я промолчала, потому что могла сосредоточиться только на чем-то одном, и в тот момент я хотела только, чтобы Дженис усадила меня на кровать.
– Я приеду, как только закончатся занятия в пятницу, – сказал Джонатан в тот день, когда меня выписали.
– Куда приедешь?
– К тебе домой. Я хочу быть рядом.
– О’кей, – сказала я.
Я все еще чувствовала себя слабой и хотела только попасть домой и заснуть, но было бы хорошо, если бы Джонатан был рядом.