– Вот это моя Флора Крутышка, – улыбаясь, говорит папа. Он дал мне это прозвище, когда я была в четвертом классе и подралась на детской площадке с какими-то ребятами постарше, которые обижали Рэнди.
Он склоняется обнять меня, но это объятия, которыми обычно обмениваются с мало знакомыми людьми, например, с приятелем друга после большого совместного ужина. Голди по-прежнему стоит рядом с Джои.
– Ты тоже можешь меня обнять, – говорю я тем же раздраженным тоном. Все, что сказала мне о ней мама, затерялось где-то в голове.
Голди подходит к моей койке, и я замечаю слезы, текущие по ее лицу. Она наклоняется обнять меня, обнять по-настоящему.
Когда она отстраняется, то говорит:
– Мы так рады, что тебе лучше. – Конечно же, первое, что она говорит, это «мы».
– Спасибо, я тоже, – отвечаю я сквозь зубы. – Эй, не стесняйтесь фоткаться. Эту маску мне осталось носить всего лишь несколько часов. Наша тема все еще в тренде. Может, и вы попадаете в лучи славы!
Голди растерянно смотрит на меня.
– Я не хочу трендов. Я выкладывала все это, потому что беспокоилась. И беспокоюсь. Думала, вдруг тебе станет лучше от того, как много людей беспокоится о тебе.
Не хочется говорить ей, как хромает ее логика, поэтому молчу.
И мы дальше просто смотрим друг на друга. Наконец черед Джои со своим верным термометром и манжетой тонометра.
– Что там? – нервно спрашивает папа.
– Тридцать восемь.
– Что? – у него вырывается рык.
– Дурная больничная шутка, – отвечает Джои. – Все еще норма. Наслаждайтесь визитом.
Я хочу, чтоб он остался и спас меня от Голди и отца, но Джои уже ушел на сторону Оливера.
– Как местная еда? – спрашивает Голди. – Ты получила нашу корзину? Знаю, ты не придерживаешься безглютеновой диеты, но это была единственная здоровая еда с доставкой, которую нам удалось тут найти.
Я слишком шокирована, чтобы отвечать, потому молчу.
– Кажется, там были чипсы. Полезные чипсы. Мне всегда хочется соленого, когда я болею, – снова пытается Голди.
– Спасибо, – говорю я.
Мы еще какое-то время смотрим друг на друга. Пока тут был Джои, пришла мама Оливера, и я слышу, как она рассказывает о новом рецепте ризони[5], который нашла в сети.
– О, я люблю ризони! – восклицает Голди. – Готовлю их с жареным перчиком и сыром фета, когда хочу побаловать себя.
«Потому что сыр фета – это почти живой организм», – злобно думаю, но ничего не говорю.
Мама Оливера тоже то ли не слышит, то ли не хочет слышать слова Голди, потому что продолжает разговаривать.
Но тут вклинивается Оливер:
– Фета – мой любимый сыр.
– Да кто вообще любит фету? – спрашиваю, прежде чем успеваю прикусить язык. Мама Оливера замолкает, а Голди с папой смотрят на меня.