X. Прекрасная фанариотка (г-жа де-Витт)[209]
Кто не слыхал, тридцать лет тому назад, об этой прекрасной гречанке? Кто ее не видел, когда она путешествовала по всей Европе? Что касается меня, то я ее видел в 1781 г. в Берлине. Она раньше была рабыней в Серале, пока Боскам, поверенный в делах Польши в Константинополе, не увез ее оттуда; впоследствии он ее уступил человеку неизвестного происхождения, по имени де-Витт, который возил ее по всем большим городам[210]. Когда возникла война между Турцией и Россией, она очутилась в главной квартире в Яссах, где она так сумела опутать Потемкина, что его племянницы ее приревновали. Она пребывала там под видом его подруги, желающей его цивилизовать, и вложила в это столько прелести и хитрости, что вполне подчинила себе князя. Его племянницы опасались больше за свое влияние, чем за его сердце, но их беспокойство и маленькие интрижки не могли ее сбить с позиции. Она последовала в 1791 г. за князем в Петербург и получила там, в подарок, прелестный дворец, роскошные экипажи, туалеты, не оставлявшие желать ничего, лучшего, и звание графини Священной Римской Империи. Вопреки строгому придворному этикету, князь ее даже лично представил государыне, которая, на следующий же день, одарила ее прелестным бриллиантовым ожерельем. Весь двор лежал у её ног и низость льстецов дошла до того, что в то время, как Её Величество принимала в аудиенции дипломатический корпус, граф Кобенцль, австрийский посол, прогуливался в кабриолете с г-жой де-Витт под самыми окнами императорского дворца. После смерти князя Потемкина, её нового друга, она удалилась в поместья, которые он ей подарил, и разговоры о ней на некоторое время притихли.
В одном из этих поместий, соседнем с знаменитым владением Тульчиным, с ней познакомился граф Потоцкий. Его сердце, уже так давно свободное от увлечений, воспылало к ней любовью, которая довела его до самых сумасбродных к непристойных действий, при чём в числе его соперников оказался его старший сын. У поляков такого рода дела устраиваются быстро; заговорили о разводе и было решено принудить графиню Потоцкую дать свое согласие. Она перестала пользоваться милостью; к тому же её язык создал ей много врагов, а её чрезмерные расходы — много кредиторов, так что ни граф Шуазель-Гуффье, ни я, оставшиеся ей верными, не могли ей ни в чём помочь, ни даже дать ей совет. Однажды ее спросили о ходе её разводного процесса: «Увы! — ответила она — граф Потоцкий настаивает на том, что он не отец своих детей. Но это прибавляет лишь несправедливость и злословие к роковой печати их законности».