И те, и другие, и третьи, и четвертые – дегенераты. К тому времени он уже все слишком хорошо понимал и сам. Живопись – неизлечимая болезнь, род аддикции. Страшное мучение. То ты пишешь запоем, веря в сталь собственных сил, то вдруг опустошен смертельно и ни во что не веришь. В такую минуту любая бездарная сволочь кажется тебе Ван Гогом по сравнению с тобой. Тогда и слетаешь с катушек – идешь напиваться и к шлюхам. К рыжим – это твое проклятие. С другими – мерещится – не выйдет.
Галеристы и арт-дилеры – люди в круглых очках и шарфах из шелка или альпаки, от их лысин пахло туалетной водой, а от свитеров – потом. Гробин? Да, странный. Интересный, конечно, этот Гробин. Но неформат. Так они все говорят. И по-прежнему всякая шваль дает советы, по-прежнему владельцы галерей не выставляют его работы. Плевать – толку с них никакого.
Искусство – это бизнес. Картины – инвестиции. Любовь публики выражается деньгами. А ему вполне удобно было когда-то сидеть у мусорного бака с бомжами и смотреть на огни ночного мегаполиса, на мутное небо. Живот набит ворованной пиццей. Что еще надо? Только чувствовать вместе с землей холод, когда ее покрывает первый снег. Говорят, для успеха нужно тщеславие. Но, когда взбираешься на Эверест, тебе не до тщеславия.
Он завел сайт, зарабатывал на мелких заказах. Бродил в переулках, рисовал прохожих. Натура куда интересней, нигде ему не писалось так легко, как на улицах. Просыпался посреди ночи и хватался за карандаш и блокнот под подушкой.
Как-то владелица одной мелкой галереи предложила организовать ему выставку. Трогательная барышня с бледным треугольным личиком, в очках с роговой оправой, дочь искусствоведа. Он был благодарен и принес ей завернутый в промасленную бумагу кусок сала, которым по старой памяти угостил его знакомый бомж. Понятное дело, откуда взялось сало, но, завернутое в бумагу, оно выглядело вполне прилично, а искать другие деликатесы ему не пришло в голову, да и денег не было, все уходило на холсты и краски. Он вручил ей сало и осмелился пригласить на свидание. Барышня с бледным личиком засмеялась и неожиданно согласилась. Он так просто пригласил, из вежливости. А пришлось гулять с ней по выставкам и ресторанам – за ее счет, разумеется, – приходить три раза в неделю на ночь в ее квартиру. Он стойко выносил это пару месяцев. Угрюмо отмалчивался, засунув руки в карманы, когда она его выгуливала, представляя знакомым как молодого гения. В конце концов, напился и в запальчивости, от нервов, перегнул палку – на хрен послал и ее, и ее деньги. Хотел мягче, но вышло по