Индии, чтобы сдохнуть в здешней февральской заснеженной тьме.
В Пехотном, у чайханы, он останавливает пикап и, черт, на всякий случай крестится. Все, твою мать, пора.
Зайка ждет в задней комнате, за тяжелой шторой. Сидит в кресле, сложив красные руки бакенщика на животе. Смотрит тяжелым взглядом: знаю все наперед, ублюдок, что скажешь, но послушаю… Ольга с прямой спиной, в белоснежной блузе и юбке в пол примостилась на краешке стула. Приподняв и без того изогнутую бровь, смотрит колючим взглядом: пришел-таки, а я ведь предупреждала, что не время. Федька-ублюдок один стоит. Сесть не приглашали. Зайка вздыхает:
– Ну говори.
– Что сделать, чтоб ты меня отпустил?
Главарь русских ублюдков качает головой, угрюмо смотрит на свои унты.
– Ты и сам знаешь, времена для банды тяжелые. Каждый крепкий ублюдок на счету. Вот зачистим от латиносов Тарповку… Еще что сказать хотел или на этом закончим?
Тарповка – район хлебный. Зайка штурмует ее много зим. А теперь жалеет, что согласился на перемирие с латиносами. Оно проклятым шимоновцам нужнее, чем русским. Шимон ужом стелился, выклянчивая передышку до мая. Даже на контрибуцию согласился – четверть месячной дани с хлебной Тарповки. Неспроста такой прогиб – надолго нельзя эту катавасию с перемирием затягивать.
– Тогда я кончу Хосе безрукого, – говорит Африканец, неожиданно выдергивая Зайку из задумчивости.
Ольга вскидывает голову:
– Да ты знаешь, чего нам это перемирие с Шимоном стоило?
– Я не буду ждать, пока безрукий мою женщину нагнет.
– Какую еще твою? – Ольга усмехается и качает головой. – Ты про рыжую истеричку? Да она через два дня от тебя к Гробу сбежит. А ты из-за нее подставляешься, Федор. А ведь я предупреждала…
Федька смотрит на нее налитыми злобой глазами и молчит. А в башке точно блохи прыгают. Ольга, что ж ты за сука, твою мать… ты, сука, вся такая умная… а ты знаешь, чем это закончится?.. оно мне, на хрен, надо?.. на пальцах вам всем доказывать… что они с твоей шмарой сделали?… а ты приведи доводы, брат… наглые ублюдские глаза… будут блефовать тебе в лицо… а она сказала… а он сказал… а мои парни другое говорят… свидетели есть?.. на хрен идите, я его убил и точка, не шмара она… разве?.. давай разложим, порешаем, брат… мы тебе обстоятельно, на пальцах, докажем… слово ублюдков, что шмара… это под дых…
Но Федька молчит. Я, рыжая банши, внепланово стала его слабым местом. Поэтому он молчит упорно.
Зайка тоже молчит, наблюдает – и за Ольгой, и за ублюдком. Наконец шумно вздыхает и говорит то, что ни Ольга, ни Африканец не ожидали: