– Деточка, собирай свой ящик. Есть разговор.
Любая решила бы, что он маньяк. Но я из породы медноголовых. Нас таких всего один процент от населения Земли. Мудаков и авантюристов я опознаю сразу – их тянет ко мне.
– Сначала сними очки, старикан, – произнесла я.
Ему понравилась моя наглость. А мне понравились его глаза, блестящие от мадеры и голубые, когда он приподнял свои «авиаторы».
– И что, даже не представимся друг другу? – уточнила я.
– Человек! – он приподнял шляпу с издевательской усмешкой.
Похоже, с этим мудаком можно было поговорить о многом. Я собрала этюдник и пошла за ним в его гостиничный номер. Совсем как те молодые красавцы, которых он менял чаще, чем трусы, – покорно. Педераст – относительно безопасный вариант мужчины, бесконечно женственный по глубине восприятия мира. Хочешь, чтобы афера прошла гладко, – скооперируйся с педерастом. В его планы точно не входит тюрьма. Особенно если ему за шестьдесят.
В гостинице, при открытых окнах, при прохладном ветре и шуме шторма он открыл бутылку мадеры и вдруг заговорил… ты, Федька, не поверишь… о Питере Брейгеле Старшем. Помню, меня до чертиков напугало это. У каждого художника есть свой мхом заросший тайничок души. В моем тайничке засел бородатый Брейгель. Каким таким чутьем старик меня раскусил? Что меня выдало? Тебя вытянули за рыжие волосы на свет, и ты стоишь без скорлупки, нечего тебе натянуть на душу.
В мастерской Кука ван Альста Брейгель научился всем секретам старых нидерландских мастеров. Узнал, как создавать картины, которые не выцветают веками. Древесина – непременно дуб, срубленный в январский мороз. А еще лучше – старые корабельные днища, просолившиеся в морской воде. Кук ван Альст вел учеников на пристань, покупал такие доски у моряков, варил в льняном масле, грунтовал и ставил на них клеймо гильдии живописцев святого Луки – гарантия качества. Вручную перетирались краски, а грунты изготавливались по тайным рецептам. Восхитительные холодного оттенка грунты, заставляющие картину светиться изнутри, сквозь все тончайшие слои лессировок.
И пока в открытые окна дул свежий ночной морской ветер, он рассказал мне все: как именно бородатый Брейгель готовил свой холодный грунт, как оттушевывал его коричневой темперой и какого состава прозрачным лаком покрывал.
– Странно, не правда ли? Такой художник, и всего-то полсотни, даже меньше, картин… – он прищурился, старый лис. – Пейзажи, жанровые сцены… Чего-то явно не хватает, верно, деточка?
– Портретов.
– Точно. Портрет только один. Портрет старой крестьянки, 1663 год. Может, на чьих-нибудь чердаках, в никому не нужных частных коллекциях все