– Говорят, на острове Науру совсем нет рыжих. Нам с тобой там не выжить, как думаешь?
Он это серьезно, боженька? В его желто-карих глазах пляшут насмешливые бесы. И я тоже улыбаюсь дикой кривой улыбкой. Стоять под снегопадом посреди гетто для бомжей и ублюдков и думать про далекие острова Тихого океана все равно что вбивать в сеть запрос «сколько весит жираф», когда тебя насилуют где-нибудь за мусорным баком. А он вдруг берет меня за плечи и подталкивает обратно, под козырек парадной, – туда, где нас никто не выследит из окон окрестных домов.
– Нет, мне нужно к Ольге, я на минуту вышла… – упираюсь я.
– Да иди сюда, не трону.
– Не могу…
Тогда Африканец, наплевав на темные проемы вездесущих дворовых окон, вдруг ловит меня обеими руками за талию, подбрасывает в воздух, поудобнее встряхивает.
– Опять обманул? – говорю я. Он улыбается. Тихо валит снег в желтом столбе под фонарем. Его шрам на скуле, еще красноватый, – в двух сантиметрах от моих глаз.
Спрашивает:
– Ну, поедешь со мной?
– Я не могу…
– Ну пожалуйста, не будь такой тварью… Что тебе нужно? Денег? Шмали? Или что?
– Мне ничего не нужно.
– Ну, что-то же тебе все-таки нужно?
– Только полотенца и синий кобальт.
– Значит, согласна за полотенца? – усмехается он.
Боясь не совладать с ним, упрямым и сильным, я делаю попытку выскользнуть, опуститься ногами на земную твердь. Но он только крепче обхватывает и целует мои губы.
Тут из парадной выходит старик-химик. В валенках, свитере, в меховой душегрейке и трениках, с мусорным пакетом. Проходя мимо, хмуро бросает:
– Не под фонарем же, ублюдок!
Федька ставит меня обратно, под снегопад.
– Ну, так что? – спрашивает.
– Нет, – мотаю я головой. А он, поглядывая на старика, достает из кармана косяк.
Я не знаю, господь, зачем. Это случается вдруг – где-то между Марсом и Юпитером астероиды сталкиваются и дробятся на фрагменты, а я за каким-то чертом выхватываю косяк у него из рук и, не проронив ни слова, переламываю его пополам, бросаю обе половинки в снег. Вот сейчас он толкнет или ударит – хоть что-нибудь да сделает с несдержанной рыжей сукой. Но Африканец долго, со странной усмешкой смотрит и предупреждает:
– Ты учти, я тебя все равно трахну. – А потом, махнув рукой старику, идет к нему.
У мусорного бака останавливается, говорит с ним о чем-то, кивая в мою сторону. После заводит свой пикап, достает щетку из кузова и смахивает снег с ветрового стекла.
А я, утопая в сугробах, бреду к соседней парадной. Там, в правом коридоре второго этажа, квартира Ольги. Но до нее мне не суждено добраться. Меня окликает старик