никто ей не поможет. Ходи, таясь, смотри осторожным взглядом, за каждым углом тебя поджидает смерть. Что-то похожее проскальзывает в беспомощном взгляде ублюдков, которых добивают на снегу.
На Канаткином мосту Федька вдруг резко, с заносом тормозит и выскакивает из машины. Раджеш, потрясенно моргая, смотрит, как он хватает за ворот пальто и ставит на ноги рыжую девушку, что сидела у парапета. Отнимает у нее бутылку и швыряет далеко через ограждение – на речной лед. Потом тащит девицу в машину. На полпути, прямо на проезжей части, останавливается. Тут они начинают чего-то меж собой выяснять и сосаться. И надо бы отвернуться, но Раджеш с наглой ухмылкой во все глаза смотрит.
Я на заметенном пролете Канаткина моста, напившаяся вдрызг, хватаю его за борта расстегнутого бушлата. Боженька, какую же ересь я несу… Пусть меня снесет наконец штормом далеко-далеко, куда-нибудь в чертов сумрачный залив…
– Даже так? – Федька смеется и тычется своими теплыми большими губами в мои, замерзшие, дышащие перегаром. – Да я бы хоть сейчас, Ло. Но у меня индус в машине. Решу дело, потом с тобой разберемся.
Он подхватывает меня и тащит к пикапу, бросает на заднее сиденье. Оттуда я с обидой всхлипываю:
– Какие еще у тебя дела, ублюдок… Я сейчас, на хрен, из машины выброшусь…
Федька сворачивает с моста налево, к бару у пирсов, и вздыхает:
– Не надо, Ло. Дела важные, честное слово.
– Твоя подруга плохо себя ведет, – качает головой Раджеш с ухмылкой.
– Да, друг, русские бабы, они такие.
У бара стоит ржавая буханка, в которую Санджи грузит ящик с позвякивающими бутылками текилы. У Санджи взгляд исподлобья, как у цыгана, который пытается тебя загипнотизировать. На нем старая кожанка и завязанная на груди крестом – от ветра – шерстяная шаль мышиного цвета.
– Ну, чего надо? – недоверчиво косясь на русского, спрашивает он у Раджеша.
– Пушку верни! – Раджеш смелеет в присутствии Африканца.
– Ты посмотри на него! Он мою сестру трахнул! А теперь за пушкой пришел! Да ты знаешь, – взмахивает руками Санджи перед русским, – что моя сестра девственницей была?
– Не была! – кричит Раджеш.
Они начинают орать на хинди и толкаться.
– Была, едрить твою! – в сердцах переходит Санджи на русский, из цыганских глаз вот-вот посыплются искры.
Федька растаскивает индусов и объясняет Санджи:
– Он эту пушку на мои деньги купил, а значит, пушка моя. Понимаешь, ты чужое взял. Мое взял.
Но Санджи зацепился за девственность своей сестры, как утопающий за багор, это его козырь.
– Да твою ж мать, ну трахни в ответ его сестру! – теряет терпение Африканец.