От каждой из вершин звездных лучей потянулись тоненькие струйки дыма. Египтянин удалился в темный угол за алтарем и вскоре принялся бить в барабан и наигрывать монотонную мелодию на какой-то дудочке. Аллейну происходящее представлялось абсурдным и фальшивым. Он вспомнил комментарий Трой к тому, что они увидели в окне поезда: плохое кино. Также и ритуал, что бы он ни означал, выглядел убого: неоригинальное представление с наглыми заимствованиями из разных магических обрядов. Дудочка журчала, словно в рекламе туристских прелестей Каира, барабан не унимался, и вскоре Аллейн ощутил всплеск возбуждения среди участников церемонии. Египтянин запел, барабан зазвучал громче, ритм стал быстрее. Пение слуги и бой барабана постепенно усиливались, пока не достигли пика, и тут, заставив Аллейна вздрогнуть от неожиданности, раздался протяжный, вибрирующий голос. Голос Баради.
С этого момента ритуал Детей Солнца перестал быть лишь нелепой дешевкой, в нем проступило нечто устрашающее.
Аллейн решил, что Баради произносит древние магические заклинания, вызывающие духов. Ему показалось, что он различает знакомый набор имен: «О, Уалпбага! О, Каммара! О, Камало! О, Карьенму! О, Амага! О, Тот! О, Анубис!» Барабан повелительно грохотал. Собравшиеся отвечали приглушенными диковатыми возгласами. Сидевший слева от Аллейна Карбэри Гленд принялся отбивать ритм ладонью по полу. Другие посвящаемые последовали его примеру, Аллейн подключился к ним. Слуга-египтянин оставил барабан и, обежав вокруг пентаграммы, что-то подбросил в курильницы. Под пронзительные вопли участников церемонии к потолку взметнулись столбы пахучего дыма. Прогремел удар гонга, и внезапно наступила тишина.
Странно было слышать, как Баради, прервав монотонные увещевания на непонятном языке, громко крикнул:
— Дети Вечного Солнца! Обратите свой взор внутрь, обратите, пока не поздно! Молчите, молчите, молчите, символ непобедимого Бога защитит нас! Обратите свой взор внутрь! Обратите не медля!!!
Призыв был воспринят буквально: принимающие посвящение повернулись на подушках и теперь сидели лицом к Баради, находившемуся в центре пентаграммы. По диагонали от Аллейна сидела фигура в черной рясе. Рауль не пошевелился, английские фразы ничего ему не говорили. Аллейн не осмеливался взглянуть на Баради. Он видел лишь его ноги и белую рясу до колен. Остальные участники, овеваемые клубами пряного дыма, замерли в ожидании. Аллейну показалось, что прошла целая вечность, прежде чем фигура в черной рясе поднялась, повернулась и снова села. Баради переступил ногами, его ряса колыхнулась: доктор повернулся лицом к алтарю.