Подумал было я про братца Кролика и терновый куст, но я-то, в отличие от братца Кролика, родился и вырос не под терновым кустом, и оказываться в нём мне совсем не хотелось бы.
Порылся в кармане, нашёл спичку — осталось ещё с того раза, когда мы с Том пробовали курить самокрутки из кукурузных рылец и виноградной лозы, — чиркнул о большой палец, помахал немного вокруг и увидел широкий проход, прорубленный в чапыжнике.
Согнулся, продвинул спичку слегка вперёд. Разглядел, что в стене чапыжника открывается что-то вроде лаза высотой и шириной около шести футов. Было не видно, как далеко он уходит, но ясно, что на порядочное расстояние.
Я затушил спичку, пока руку не обожгла, и говорю Том:
— Можем пойти назад, а можем — вот по этому лазу.
Том внимательно рассматривала чапыжник.
— Нет, назад я не хочу, там ведь это страшилище. И лезть в этот лаз тоже не хочу. Мы тут с тобой как крысы в трубе. Может, эта тварь знала, что загонит нас в такую вот ловушку, и вот теперь сидит и ждёт у другого конца, прямо как то чудовище, про которое нам папа читал. Ну которое ещё на одну половину человек, а на другую — корова.
— Полубык-получеловек, — поправил я. — Минотавр.
— Ага. Вот, может, оно там сидит и ждёт нас, Гарри!
Я уже, конечно, об этом подумал.
— По-моему, нам лучше выбрать лаз. Там оно не сможет напасть сбоку. Придётся либо спереди подходить, либо сзади.
— А других лазов там внутри быть не может?
Вот такую вероятность я не рассматривал. Там и правда в любом месте могли быть проделаны выходы. И если дальше лаз сужался, то этому человеку, зверю, Минотавру или кто он там такой, всего только и оставалось, что подойти да сцапать меня или Том.
— У меня ружьё, — говорю я. — Если сможешь толкать тачку, Тоби будет нас вроде как стеречь и даст нам знать, если вдруг кто подкрадётся. А если кто-нибудь на нас выскочит — раскрою` его надвое.
Я вытащил дробовик и подготовил к бою. Том приняла ручки тележки, протиснула её сквозь проход в чапыжнике, и мы углубились в лаз.
Дикие розы пахли душно, до одури. От запаха у меня закружилась голова. В темноте то и дело приходилось натыкаться на шипастые побеги. Они распороли мне старую рубашку, исцарапали руки и лицо. Было слышно, как позади себе под нос шёпотом матерится Том — значит, и ей доставалось от колючек.
Лаз в чапыжнике тянулся довольно далеко, а потом я услышал звук бегущей воды, туннель расширился, и мы вышли на берег бурной реки Сабин. Сквозь прорехи в листве наконец пробилась луна и залила всё вокруг ярким светом — словно молоком, которое свернулось, прокисло и пожелтело.