— Миштер Джейкоб, как я рад ваш видеть! — проговорил Моуз. Голос у него скрипел, как суставы у калеки, который пытается привстать на костылях.
Моуз заковылял к нам, а по земляному полу за ним с глухим лязгом что-то потянулось, поднимая пыль. Это оказалась цепь — она крепилась к железному браслету на лодыжке, как раз выше того места, где голая нога старика уходила в стоптанный штиблет. Другой конец цепи был привязан к серединному опорному столбу амбара.
— Тьфу, пропасть, — буркнул папа и обернулся к Биллу. — Так ты его на цепь посадил!
— Я тебе, конечно, должен, Джейкоб. Но говорю же, семья у меня. Девочки. Моуз мне всегда казался хорошим ниггером, но всякой милости есть границы. Пока сидит тут — будет носить цепь. Чёрт возьми, да ему здесь нормально! Ест хорошую пищу, гадит вон в тот бидон. Я его каждый день выношу. Пить он не просит.
Было видно, как рассердился папа. Однако он только вздохнул и сказал:
— Ладно. Дай поговорю с ним — только я да сын.
— Твоему сыну можно знать, а мне нельзя?
— Если не возражаешь, Билл.
— Возражаю, ну да ладно, будь по-твоему. Только, Джейкоб, убери тогда этого ниггера отсюда как можно быстрее.
— Так и задумано, — кивнул папа.
Мистер Смут вышел и оставил амбарную дверь слегка приоткрытой. Папа приблизился к Моузу и коснулся его плеча.
— Никак в толк не вожму, миштер Джейкоб, — пожаловался Моуз. — Вы ведь жнаете, я никаким женщинам ничего плохого не жделал. Ни белым, ни чёрным.
— Знаю, — сказал папа. — Давай-ка присядем.
Папа опустился на охапку сена, а Моуз подволок свою цепь поближе и сел на ту же охапку с другого боку. Я прислонился к столбу, к которому крепилась цепь. С этого угла лучи света пробивались как раз таким образом, чтобы отчётливо можно было разглядеть, как у Моуза раскровянилась лодыжка. Под браслетом, как раз там, где начинался его башмак, запёкся бурый сгусток.
— Я не хотел тебя обижать, Моуз, — заговорил папа.
— Да, шэр, — ответил Моуз. — Уж, думаю, не хотели.
— И я вытащу тебя отсюда.
— Да, шэр… Миштер Джейкоб!
— Что, Моуз?
— Как же так оно вышло, што вы шо мной так?
— Кошелёк, Моуз.
— Я ж его нашёл, миштер Джейкоб. Я ж вам так и шкажал.
— Ну да.
— Да я бы белую женщину ни в жишть не обидел бы. Никого бы не обидел бы, ражве што рыбу, енота или опошшума. Кушать-то мне кого-то надо. А женщин — так я ж их не кушаю. Никаких, ни белых, ни чёрных.
— Знаю.
— Жнаете-то жнаете, миштер Джейкоб, а я-то вшо равно ждешь шижу!
Папа глянул на земляной пол.
— Мог бы в первую ночь отшуда жбежать, но ошталша, вы ведь попрошили тут шидеть, миштер Джейкоб. А наутро пришли миштер Билл ш каким-то мальчишкой и пошадили меня на чепь.