— Да просто нашёл я у тебя этот кошелёк — а ведь это улика. Не то чтобы ты что-то сделал, просто улика.
— Но кошелёк-то теперь у ваш, миштер Джейкоб. Я-то вам теперь зачем?
— Погоди-ка. Мальчишка? Что ещё за мальчишка помогал сажать тебя на цепь?
— Да так, прошто белый мальчишка какой-то.
— Ладно, Моуз. Слушай. Я снимаю с тебя эту цепь и отпускаю тебя с миром. Отвезём тебя домой. Слышишь?
— Да, шэр. Вот это по мне.
Папа встал.
— Посиди пока тут, сынок.
Папа вышел. Моуз глянул на меня. Улыбнулся:
— Помнишь, мы ш тобой шпоймали ту ждоровенную ильную рыбу?
— Да, сэр.
— Жубишшы-то у ней были шовшем как у человека. Ты прямо перепужалша вешь. Помнишь?
— Да, сэр.
— А потом я эту рыбину-то для наш жажарил. Помнишь?
— Да, сэр.
— На шлаву удалашь! Неправильно её жажаришь, будет на вкуш как вата. Но я-то вшо правильно жделал. Шкушали её на пеньке у реки. Когда шынок мой маленький был, мы ш ним так же, бывало, делали. Шядем у реки и кушаем.
Я хотел было расспросить Моуза про его сына, но, приняв во внимание всё, что рассказал мне папа, решил, что это не самая лучшая мысль. Ни к чему ворошить прошлое, чтобы Моуз вспоминал о дурном.
— А у вас всё ещё живёт та енотовая гончая? — спросил я.
— Нет, миштер Гарри. Штарый пёш уже концы отдал. Почти уже пятнадцать лет ему было, как-никак, уштал и ждох. Пошледний-то год, шшытай, ничего толком не видел. Приходилошь беднягу ш рук кормить. Он даже и не чуял-то уже ничего.
Тут вошли папа и мистер Смут. Мистер Смут держал в руке молоток и стамеску.
— Сними-ка с него эту штуку, — сказал папа.
— Забираешь его? — спросил мистер Смут.
— Забираю. И смотри не проговорись никому, что он у тебя здесь был. Держи это в такой же тайне.
— Так, значит, мы квиты?
— Ну да. И, Билл, тому парнишке, с которым ты сажал старика на цепь, тоже скажи держать язык за зубами.
— Так я и сказал.
— Я не шучу. Я ведь тебе велел никому про Моуза не рассказывать, а ты взял да и привёл сюда мальчишку.
Мистер Смут издал гортанный звук, какой издают свиньи, когда копаются рылом в луже. Подошёл к Моузу, вставил стамеску туда, где смыкались и скреплялись две половинки браслета. Одним ударом молотка по стамеске сбил заклёпку.
Папа помог Моузу подняться с копны сена.
— Идём, подкину до дому.
* * *
От нашего дома можно без особых хлопот пройти через чащу леса, выбраться на Пасторскую дорогу, а потом дойти по тропинке вдоль реки до лачуги Моуза. На автомобиле ехать оказалось дольше. Пришлось проделать приличный путь. Поначалу папа и Моуз просто сидели молча, но через время разговорились о рыбалке. Однако после того, как мы докатились до шоссе и уже были готовы свернуть на тропинку, снова всплыла история с убийством.