Когда он возвращается на свое сидение, Эммы и след простыл, а все ее запасы еды остались брошены на произвол судьбы. Не важно, она первая начала войну. Так как его глаза видят в темноте лишь под водой, ему приходиться положиться на пульс, чтобы найти ее. Она сидит несколькими рядами ниже, на противоположном конце зала. Он занимает пустующее сидение рядом с ней и посылает ей вопросительный взгляд. Света от экрана хватает, чтобы разглядеть, как округляются ее глаза.
— Мы сидели напротив толпы детишек, — шепчет она. — Они слишком много болтали.
Он вздыхает и ерзает в кресле, устраиваясь поудобнее — похоже, это будет долгий вечер. Наблюдений за игрой людей в течении двух часов точно не доставит ему удовольствия. Но Эмма, кажется, и не собирается хоть немного расслабится. Как и он.
Стоило ему только клюнуть носом, как громкий звук раздается с экрана. Эмма вцепляется в его руку, словно он свесил ее со скалы. Она прижимается лицом в его бицепсы и стонет.
— Уже закончилось? — шепчет она.
— Кино?
— Нет. Та хрень, что прыгнула на нее. Она уже ушла?
Гален прыскает от смеха и высвобождает руку от хватки, обнимая ее.
— Нет. Тебе стоит посидеть так, пока я не скажу, что все закончилось.
Она поднимает голову, но в глазах у нее так и играет улыбка.
— Ловлю тебя на слове, и не важно, встречаемся мы или нет. Я ненавижу фильмы ужасов.
— Почему ты мне об этом не сказала? Все в школе чуть ли не слюной исходят по этому фильму.
Дама с соседнего сиденья выглядывает в проход.
— Шшш! — шикает она на них полушепотом.
Эмма устраивается поудобнее на сгибе его руки и зарывается лицом ему в грудь, как только продолжается фильм. Гален отмечает для себя, что люди могут заставить все выглядеть чертовски реальным. Он все еще не понимает, как Эмма может бояться, если она знает, что это всего лишь актеры, получающие зарплату за то, что они орут, как ошпаренные лобстеры. Но кто он такой, чтобы жаловаться? Их убедительный спектакль удерживает Эмму в его объятиях почти целых два часа.
Когда кино заканчивается, он подгоняет машину к обочине и открывает дверь, как его научила Рейчел. Эмма принимает его руку, когда он помогает ей сесть внутрь.
— Как мы назовем нашу новую маленькую игру? — спрашивает он по пути домой.
— Игру?
— Твое «Скушай лимонных долек, сладкоежка!»
— Ах, да, — смеется она. — Как насчет… Тошнотик?
— Подходит. Понимаешь, что теперь твой черед? Я вот тут подумал, не скормить ли тебе живого краба.
Она тянется к нему и он едва не съезжает с дороги, когда ее губы касаются его уха.
— Где ты достанешь живого краба? Мне же достаточно сунуть голову в воду и приказать им рассеяться.