— Мне кажется, это входит у тебя в привычку.
После того, как я твердо стою на ногах, — ну, не без помощи Галена, — я тыкаю пальцем ему в грудь, отталкивая к стене, от чего он лыбится еще шире.
— Ты… меня… раздражаешь… — говорю ему я.
— Да я заметил. Исправлюсь.
— Может, для начала, вернешь мне мой рюкзак?
— Нет.
— Нет?
— Так и есть — нет. Я понесу его. Это меньшее, что я могу для тебя сделать.
— Ну и оспорить это я не могу, не так ли? — я пытаюсь достать рюкзак, но он поворачивается и блокирует меня.
— Гален, я не хочу, чтобы ты его нес. Давай заканчивать это. Я на урок опаздываю.
— Помнишь, что я вообще-то тоже на него опаздываю?
Ох, ну да. Я позволила ему отвлечь меня от моей основной задачи.
— Вообще-то, мне нужно вернуться в канцелярию.
— Без проблем. Я подожду тебе здесь и затем проведу на занятия.
Я гордо задираю нос.
— В том-то и дело. Я меняю расписание занятий. Мы не будем больше в одном классе, так что тебе стоит идти. Ты конкретно нарушаешь правило «нумеро уно».
Он скрещивает руки.
— Зачем ты собралась менять расписание? Из-за меня?
— Нет.
— Лгунья.
— Вроде того.
— Эмма…
— Слушай, не хочу, чтобы ты принимал это на свой счет. Но просто…со мной все время происходит что-то плохое, когда я рядом с тобой.
Он поднимает бровь.
— Ты уверена, что дело во мне? Знаешь, с моего ракурса выглядело, что виной всему твои вьетнамки.
— О чем вообще мы спорили? Мы же спорили, верно?
— Ты… ты не помнишь?
Я качаю головой.
— Доктор Мортон сказал, у меня возможна кратковременная потеря памяти. Хотя я помню, что разозлилась на тебя.
Он смотрит на меня, как будто я какой-то преступник.
— Ты хочешь сказать, что не помнишь ничего из того, что я тебе наговорил. Даже то, что говорила сама?
Я складываю руки на груди и напоминаю себе маму.
— Да, именно это я и хочу сказать.
— Клянешься?
— Если не собираешься мне ничего рассказывать, тогда верни рюкзак. У меня сотрясение мозга, а не переломы обеих рук. Я не беспомощна.
Его улыбка могла бы сделать его лицом обложки любого журнала страны.
— Мы спорили, на какой пляж пойдем поплавать после школы.
— Лжец.
Да еще и с большой буквы. Плавать — вернее, тонуть, — в списке моих дел опустилось ниже, чем «родить ежика».
— А, погоди. Ты права. Мы спорили о том, когда на самом деле затонул Титаник. И мы договорились пойти ко мне домой поплавать.
Колокольный звон в моей голове сходит на нет, но вот только это не тот звоночек, как когда находишь правильный ответ. Я не помню, чтобы мы и вовсе говорили о пляже, но помню, как отвечала на вопрос о Титанике на уроке у мистера Пиннера. Даже Гален, используя свою широкую улыбку, как способ устрашения, не смог бы убедить меня зайти в воду. Или смог?