Одевшись, я покидаю укрытие и молча протягиваю ему свой медицинский лист. Он расписывается где надо, делая пометки в графах от балды, шлёпает печать и отдаёт бумагу мне.
Смотрю на бумагу — всё как надо, можно считать, для выступления я аккредитована. Киваю в знак немой благодарности и зачем-то шепчу:
— У меня соревнования через месяц…
— Удачи вам на соревнованиях. Увидимся в университете.
Уже в дверях его голос вновь заставляет меня обернуться:
— Юлия… Берегите себя.
* * *
Четыре куска жирной куриной грудки в панировке быстро исчезают внутри меня. Это не просто физиологический голод — это панический голод. Паника затуманивает мой разум, и результат её — стакан холодного пива прямо передо мной. Я практически не пью, а тем более за несколько недель до соревнований. Кто заставил меня взять это пиво? Кто заставляет меня осушать его крупными глотками, обжигая горло терпкой прохладой, затуманивая разум хмельными пузырьками? Кто заставит меня взять ещё один? Неужели домой сегодня я приду пьяная?
На улице уже стемнело, я ещё никогда не проводила в душной забегаловке так много времени. Не чувствую времени. Что-то шевелится внутри, в груди, что-то щекочет. Некий спрут обвил щупальцами мои рёбра, придушил солнечное сплетение и сейчас подбирается к самому сердцу. Лоренцом звать того спрута. Таинственный доктор против молоденькой глупой девственницы. Скорее бы соревнования, скорее бы катарсис. Скорее бы из меня выбили всё это дерьмо.
Снова брожу по вечерним улицам без цели. Решила не идти домой, пока не протрезвею — зачем родителей расстраивать. На этот раз стараюсь следить за временем, чтобы не быть дома слишком поздно. Сторонясь многолюдных проспектов и угрюмых закоулков, выхожу к заброшенному парку. В годы моего детства здесь была детская площадка; холмистый ландшафт позволял нам, мелкотне, использовать данное пространство в зимнее время года для нехитрого экшна: ледяные горки для экстрималов на деревянных санках, снежные склоны — для любителей более спокойно прокатиться на лыжах или на борде. Десять лет назад здесь было не протолкнуться, сегодня же — никого. Современные дети не катаются на санках. Да и не зима ещё, в общем-то. Подхожу к каменистому обрыву: горные спуски заброшенного парка воронкой устремляются вниз — туда, где в лучшие времена располагался амфитеатр с деревянными скамьями по кругу и бетонной сценой в центре. Теперешний пейзаж больше напоминает открытку из Припяти. Присаживаюсь на один из валунов у самого края своеобразного обрыва. Огни близлежащих улиц едва ли доставляют сюда хоть толику света: я могу спокойно посидеть, подумать, протрезветь в конце концов.