— Темнота действует мне на нервы.
Дарик об этом знал. В этом нет ничего удивительного. В первый раз, когда она по-настоящему оказалась в темноте, не видя окружающего мира, большие руки схватили её, вырвав из божественного чертога и привычного существования.
Как обычно, воспоминание заставило его похолодеть. Хотя присутствие Рейн в его жизни стало для Дарика источником бесконечного тепла и силы, отчасти, именно это противоречие удерживало его от признания в своих чувствах. Могла ли она на самом деле отвечать на его любовь взаимностью с той же страстью и преданностью, которая прожигала в груди дыру и наполняла сердце тоской, если по его вине её жизнь в корне изменилась?
Она хотела поцеловать его, но для него этого мало, ему необходимо, чтобы Рейн жаждала большего, — всего, — как и он.
Дарик взял со стены факел. Если бы он открыл свои чувства и Рейн дала согласие, то возможно, он смог бы убедить отца разрешить им обвенчаться. Но теперь уже слишком поздно. Их обоих сделали разменной монетой: его — на канал для Ледена, а Рейн — на собственную безопасность и обитателей замка.
— Твои мысли темнее здешней пещеры, — заметила Рейн, следуя за ним с другим факелом.
Дарик оставался настороже, пока они всё больше углублялись по туннелю.
— Ты взяла с собой кольцо с эшерским камнем моей матери? — спросил он вместо того, чтобы открыть ей свои мысли. Действительно мрачные и унылые.
Рейн покачала головой.
— Я оставила его в замке.
— Пообещай, что будешь носить его, — попросил он, сжимая её изящную ладошку. — Если всё пойдёт не так, как мы надеемся, оно нас свяжет. Станет служить напоминанием о том, как мы когда-то жили вместе в доме Эшев.
Рейн остановилась и посмотрела на него стальным взглядом.
— Не смей сдаваться, пока битва ещё даже не началась.
— Я не сдамся, — поспешно заверил Дарик. Он бы никогда не опустил рук.
— Мне не нравится, как странно ты на меня смотришь.
— Ты намного переживёшь меня, Рейн. Возможно, на тысячелетия. Кольцо станет напоминанием обо мне.
В её глазах забушевала буря с молниями. Именно такой он её видел.
— Я столь же смертна, как и ты.
— Так ли это?
— Да, — решительно заявила она.
— Смертные не выращивают виноград из ниоткуда и не заставляют дуть штормовые ветра.
Её зарождающийся гнев внезапно исчез, а лицо вытянулось.
— Ты что, боишься меня?
— Конечно, нет. — Необходимость стереть с личика любимой выражение ужаса заставила его выкинуть из головы первоначальные мысли. Это бессмысленно… неизбежно. — Хотя, я бы дважды подумал, прежде чем позволил тебе меня выпороть.
У Рейн отвисла челюсть. Жар как адово пламя бушевал внутри Дарика.