Даже в кислотном свете солнца, которое все ниже находилось над горизонтом, погост казался вполне себе освещенным.
Свет приникал в малейшие трещины и щели между листьями. Его лучи распределялись повсюду. Поэтому темнота не могла поглотить все вокруг, по крайне мере, пока наше дневное светило стоит на своем «боевом дежурстве».
Леха довольно Бодрым шагом шел рядом со своей новой знакомой. Он рассказывал ей о том, что наука — это самое главное в жизни, особенно передовые компьютерные технологии, без которых сейчас никуда.
Она кивала на все это головой, полностью с ним соглашаясь. И от этого молодой ученый расплывался в неподдельной улыбке.
Эд плелся где-то позади, всеми силами души желая того, чтобы эту странную и необычно приветливую даму как можно скорее поглотила какая-нибудь из могил.
Кроме того, он нещадно ругал себя последними словами за то, что вообще решил зайти на территорию проклятого кладбища.
Ведь он никогда не отличался большой духовностью и моралью. На его счету были такие подвиги, как банальное мошенничество, обман партнёров по бизнесу, укрывательство от налогов.
А однажды он послал куда подальше одну из своих пассий. Она слезно клялась, что беременна от него, и что он просто обязан теперь стать ее мужем.
Но, во-первых, Эд точно знал, что не наделял ее бренное тело «семенами любви». А во-вторых ему было глубоко плевать на эту странную, длинноногую шалаву с острыми, как копье спартанца сиськами.
Ему вообще было плевать на всех кроме Нади. Но Нади не было. А значит, не было и смысла с кем-либо церемониться, играя в любовь.
Так почему же при всем при этом он почувствовал эту грязную теплоту внутри? Почему вообще он вспомнил свое сопливое детство и бабушку, которая уже давно умерла? Откуда вдруг этот странный порыв к воссоединению с предками?
Да ниоткуда. Просто тупой сбой системы. Небольшая ошибка в работе процессора. Ошибка, которая вылилась в духовное просветление, которое вылилось в заточение на этом кладбище.
— Вот и будь после этого добрым и милым. Вот и почитай отца и мать своего или как там говорят разного рода святоши! А тебе потом по харе сапогом и на кладбище, как тупую суку… — Думал Эд, все больше и больше вгоняя себя в депрессию.
Он вспомнил, как сильно раньше ему нравилась ночная жизнь. Как он с нетерпением ждал заката.
Его постоянно манили ночные бары и клубы. Они сверкали, как островки жизни посреди скучного, слишком правильного мира. Ему казалось, что только в ночи можно хоть немного побыть самим собой, сбросив опостылевшую маску культурного человека.