Из меня торчит ржавая арматура. Сквозь трещины пробивается трава.
Летом мухи вьются возле мусора, а потом дохнут со скуки. Иногда ветер приносит обрывок газеты. В нее заворачивали дохлую рыбу. Люди оставляют следы, оставляют улики.
Потом другие люди их ищут и убивают.
У меня нет другого объяснения тому, что приезжающих становится все меньше.
Люди и мягкие, и хрупкие одновременно. Уничтожить их легко.
Однажды я видела, как человека столкнули на рельсы. До этого он шел шатаясь, и было не ясно: это от того, что его избили, или от того, что он сам потерял ориентир. Казалось даже, что это была лишь смазанная тень, а не человек – выпуклый, тяжелый. Тень человека что-то искала и сама была как забытая вещь. Ее столкнули на рельсы в тот миг, когда по расписанию прибытие электропоезда – он и показался издалека, но почему-то завис, не дошел до меня. По техническим причинам – сказала кассирша по громкой связи. Какая разница – по техническим, по логическим? Может, и мистическим. Здесь, у нас, все это смешивается. Человек-тень исчез. Впрочем, солнце было в зените. Тогда вообще исчезла всякая тень.
На этой станции люди выходят редко. Дачники сезонны, бывают наплывами.
Жители окрестных деревень, еще теплящихся здесь, предпочитают жить своим хозяйством и редко выезжают в город. На электричке быстрей, но у всех автомобили. Да и они ржавеют по участкам. Никто никуда не хочет.
В деревнях безопасней. Это обманка. Товарняки проходят, как громоздкие сны. Между ними пробегают снулые собаки. Они одичали. Кассирша подкармливает их костями, которые привозит сюда специально. Раз в пять или шесть дней я наблюдаю жадную кормежку. Она собирает кости дома, в городе, и хранит в холодильнике. Летом обычно на это уходит больше времени. Когда теплеет, мяса много не съешь.
Чьи это кости? Дачники привозят нелепые новости. Я слышала, что в мегаполисе охотятся на упырей, которые называют себя поэтами. Что эти упыри съедают все мягкое и нежное в людях, чувства вперемешку с потрохами.
Не знаю, бредят дачники или нет. Страх создает свои спецэффекты. И свои смещения.
Я начинаю вибрировать. Меланхолию разбивает прибывающая электричка. Свист скрежет, скрип. Ржавые звуки выводят из забытья. Потом распахиваются двери, начинается суета. Топот, шарканье. Резкие окрики, гулкие оклики, смех, смена фигур, мельканье теней. Потом звуки истончаются, люди маленькими группками расходятся по тропинкам, бредут к своим мелким селеньям. Некоторые сразу направляются к лесу.
Сегодня их много. Вот пышная хозяйка с двумя детьми. Доброе лицо и белый платок, повязанный назад. Еще энергичная.