Это мирная демонстрация, и каждый знает, что обречен. Но мы хотим, чтобы жители города увидели, что мы есть. Что поэты не растворились.
Мы движемся медленно и читаем стихи по очереди, на ходу. Среди нас двое стариков в инвалидных колясках и одна молодая мать с младенцем на перевязи. Среди нас несколько переводчиков русской поэзии на английский, итальянский и сербский. Среди нас четверо юных хипстеров и группа пожилых рокеров. Среди нас экспансивные и эффектные участники слэмов и высоколобые снобы-метафизики. Среди нас безумцы дырбулщила и прожженные циники – имитаторы «народного» дискурса. Среди нас заламыватели театральных рук и жеватели сентиментальных соплей. Среди нас рыдающие на перемотке ярославны и оседлавшие алкогольную сурдину производители мужской альбомной лирики. Среди нас холодные отстраненцы и томящиеся в собственном соку гуманисты. Среди нас повидавшие все усталые минималисты и азартные охотники на образы, барахтающиеся в густой эстетике необарокко. Среди нас реконструкторы разговорного просторечия и велеречивые адепты забытых книжных стилей. Среди нас экспериментаторы и радикалы – и поэты поэтовичи, держащиеся поэтического ядра. Среди нас архаисты и новаторы, хулиганы и традиционалисты. Среди нас герметисты и эстрадники, переусложненцы и простейшие. Среди нас те, кто отчаянно рвется к звуку вопреки всему остальному – и угрюмые, тяжелые смысловики. Среди нас инфузории в туфельках и ороговевшие мутанты. Среди нас роботообразные стимпанки и ударившиеся в мистику бесплотные и бесполые сумасброды. Среди нас перепачканные борщом домохозяйки и экзальтированные Кассандры. Среди нас классики и современники, поэтические актеры старых школ и каскадеры новых. И кого только нет среди нас! На самом деле многих из нас среди нас нет. Иных в принципе нет.
Объявленная официально смерть поэзии и утрата товарищей сегодня сблизили и объединили нас, таких разных. Каждый по-своему, мы чувствуем себя последними атлантами, недавними жителями искусственно затопленного материка. Мы свидетельствуем о нем – хотя каждый знает, что не в наших силах противостоять государственному варварству. Не в наших силах противостоять грубой истории, навязанной всем. Но мы все равно не можем сдаться. Потому что виден предел. Наш материк уходит под воду, а мы остаемся. Мы не успели выработать жабры, наша эволюция запоздала. Поэтический материк, поэтическое отечество, прощай. Мы движемся по чуждой, опасной земле, которую невозможно назвать родиной. Наша настоящая родина тонет в воде, к которой скоро подмешается кровь. Мы движемся навстречу неизбежному.