Я придвинулся к ней поближе, когда мимо нашего столика прошел китаец, несущий чайник, и тихо спросил: «А что другие? Они тоже декларировали свои доходы?»
Джилл пожала плечами. По выражению ее лица я понял, что она предлагает сменить тему. На самом деле мне не нужен был ответ — я не хотел портить никому жизнь. Я был совершенно уверен в том, что Кевин играл по правилам. Федеральная налоговая служба смогла в этом убедиться, по крайней мере один раз. Но я не мог быть так же уверен в отношении остальных. Я решил пока оставить вопрос открытым.
«А как насчет образа жизни? Ты не очень похожа на штучку из Вегаса», — сказал я.
Джилл прищурилась: «Что, ты думаешь, я плохо смотрюсь в облегающем топе? Если серьезно, атмосфера меня очень стимулирует. Мне нравилась возможность играть другую роль — особенно в то время, когда приходилось выкладываться в бизнес-колледже».
Она крутила одной из палочек, вспоминая: «Я могла порхать от одного стола к другому, и никто никогда не обращал на меня внимания. Днем я одевалась в пляжные наряды, будто только что пришла из бассейна. Ночью — как сейчас: короткие юбки и вызывающие каблучки.»
Еще один официант засмотрелся на нее, но покраснел, когда Джилл глянула ему прямо в глаза.
«Я делаю вид, что мне страшно играть, — продолжала она. — Я всегда говорю, что мой муж играет в крэпс, — кажется странным, когда женщина играет в одиночку, если только она не старая японская шлюха».
«А как насчет твоих друзей в Бостоне? — вмешался я, говоря так быстро, что она не смогла меня перебить. — Как ты сумела скрыть все от них?»
«В Гарвардской школе бизнеса царила конкуренция. Все все скрывали друг от друга, это было частью повседневной жизни. Я помню одну довольно забавную историю. Я работала летом в одной из городских консалтинговых фирм. Наша группа вылетела в Пуэрто-Рико ради какого-то проекта, и нас поселили в отеле, где было казино. Когда мы закончили презентацию, мой босс так боялся казино, что проводил меня прямо до моего номера. Он думал, что ко мне начнут приставать „элементы“ из тех, что постоянно толкаются вокруг карточных столов», — рассказывала Джилл.
Я рассмеялся, представив себе корпоративного чиновника со сжатыми губами, который беспокоится о Джилл Тейлор. Она покачала головой, и рыжие волосы взметнулись во все стороны.
«Разумеется, — сказала она, — я выскользнула ночью и сыграла несколько „рук“».
В ее интонации был настоящий восторг. Она тогда серьезно увлеклась. «А был ли твой опыт с командой всегда положительным?» — спросил я.
Она снова начала тыкать палочками в мясные шарики, а потом сказала: «Были, разумеется, некоторые личные конфликты. Я умею быть крутой маленькой стервой. И поначалу Мартинес был самым гнусным шовинистом. Он не верил, что женщина умеет считать так же хорошо, как мужчина. Если быть справедливой, я не очень-то смягчала обстановку, вступая в перебранки, пока они меня готовили. Я всегда думала, что он меня нарочно прессует, чтобы я выступила хуже. Но он был всего-навсего строгим учителем. Я постепенно —