Володя открыл калитку и вошел во двор. Услышав голос хозяина, стоявшая под поветью кобыла заржала. Шагнув в избу, Бойкач спросил:
— Мама, ты не забыла напоить кобылу?
— Что ты, недавно сама ведро воды отнесла,— держа в руке ложку, ответила мать.— Как раз к обеду подоспел. Садись, сынок.
— Теща еще жива,— пошутил Володя, поставив в угол автомат.
— Тещи будут, был бы сам жив,—улыбнулась Мария.
Володя поцеловал младшего брата, сидевшего за столом рядом с сестренкой, и ответил, что ничего страшного нет, растет смена. Но мать не любила такие разговоры. Она надеялась получить письмо с фронта от мужа и хотела, чтобы и сын был жив. Да и какая мать не хочет этого...
— Говорят, что изменника, предавшего пленных в Слободе, кто-то убил. И будто этот предатель был мужем Зины,— вполголоса сказала сыну Мария.
— Вот уж верно, что земля слухами полнится. Откуда это стало известно?
— Приходили партизаны, они и рассказали.
Володя подумал, не сходить ли к Зине,— слухи, наверное, дошли и до нее. Интересно, как она реагирует на них. Встав из-за стола, хлопец прошел в соседнюю комнату, посмотрелся в зеркало.
— Мама, а где дедушка?
— Отправился дубовые сучья собирать, у нас дров мало. Ты куда это?
— Пройдусь по деревне...
Но по его тону мать догадалась, куда направляется сын, и спросила:
— Если хлопцы поинтересуются, где ты, что им ответить?
— Скажи, что скоро вернусь.
Не без волнения вошел Бойкач в дом Зины. В первой комнате никого не было, и он постучал в дверь второй.
— Войдите,— послышался голос.
Сидя на кровати, Зина что-то шила. Увидев Володю, она быстро воткнула иголку в материю и спрятала ее под подушку.
— Ты?!
Володя поставил автомат возле двери, подошел к стулу и сел. С минуту оба молчали, наконец хлопец спросил:
— Что ты шьешь?
Зина глубоко вздохнула, опустила голову: не признаваться же, что шьет распашонку. По ее виду Володя понял, что случайный этот вопрос явился зацепкой не для обычного, а для серьезного разговора. Но с чего начать этот разговор, не знал.
— Зачем ты пришел? — не выдержала затянувшегося молчания Зина.
— Не понимаю тебя.
— Не нужно было заходить ко мне.
— Почему? Ты же была нашей партизанкой, моим другом.
— Все это было, но как во сне. Я тебя как-то видела с Валей и с тех пор не хочу выходить на улицу.
— А раньше выходила, считая, что меня убили?
— Да, было легче.
— Никогда не думал, что у тебя такой характер.
— Так почему я сама себя убила, а ты живешь?
— Ты тоже живешь. И даже, оказывается, была рада моей смерти.
— Смотря как понимать слово «рада». Я» например, рада, что убили Саблина. Даже если бы он не был изменником, все равно такому противному человеку нельзя жить на земле... А есть радость иная, равная самоубийству. Это когда человек ни о чем не думает, ничего не видит, а будто спит вечным сном. Я жалела тебя, за это тот гад даже избил меня. А теперь в душе переболело, и я хочу тебе всего хорошего, вот только уехал бы ты куда-нибудь далеко-далеко. Иначе мне стыдно жить.