— Ну, а если бы ты мне не нравилась?
— Я в это не верила. Когда в девятом классе тебя посадили со мной, классная руководительница сказала, что ты можешь слушаться одну меня.
— Что ж, вывод сделала правильный. Я и тогда любил тебя, но на расстоянии, а классная — раз, и посадила рядом. На некоторое время эта близость меня сковала. Но ведь я ничем даже не намекнул, что ты мне нравишься, правда?
— Я и без твоих намеков это знала. Только кто мы тогда были? Дети...
— А чувства уже пробуждались. Своеобразные, робкие, которых нередко сам боишься.
Наступила поздняя ночь, по крыше шелестел дождь, а спать ни Володе, ни Вале не хотелось. Еще больше растревожили они свои молодые души, и их все больше влекло друг к другу.
— Я никогда не думал, что целовать тебя будет так приятно,— шептал. Володя.
— А я никогда не думала, что мне так хорошо будет с тобой. Теперь понимаешь, что со мной было, когда услышала, будто тебя уже нет?
— Да... Скажи, кто такой Гут из вашей деревни?
— Мерзость какая-то. Ты должен его знать, он учился в десятом. Одно время повадился ходить к нам. Я спрашиваю: «Почему ты, такой здоровый, не идешь воевать?» А он отвечает: «Куда я пойду! Я немецкий язык изучаю, прочитал уже много книг. Нужно готовить себя для большой жизни». Я спрашиваю, кто ему даст такую большую жизнь. Нужно идти воевать, а не сидеть на полатях без штанов, в длинной женской сорочке. Правда, собираясь к нам, он все же штаны натягивал.
— Отчаянный храбрец! — рассмеялся Володя.
— Люди говорят, что он не язык изучает, а библию. Баптист какой-то. Выгоню, все равно лезет: он в избу, я из избы. Сядет с мамой и рассуждает, что нам без мужчины в доме тяжело жить. Хвастается, что сам он хороший хозяин... Мама однажды упрекнула меня: некрасиво так поступать. Я ответила, что уйду куда глаза глядят, если этот болван не отвяжется. Видно, мама сказала ему об этом, перестал ходить. А недавно опять явился, расспрашивал, где я. Мол, письмо хочет мне послать. Вот уж действительно глупый Гут!
— Почему? Он тебя любит.
— Любить нужно хотя бы немножко похожего на себя человека. Если не внешне, так взглядами на жизнь... А то представь себе: великовозрастный дубина в длинной сорочке сидит на полатях! И из-под потолка по-кошачьи блестят глаза! Нет, Володенька, это не человек, а настоящий псих!
Володя обнял Валю за талию и прижался к ее груди.
— Не нужно так. Сейчас встану и уйду. Спи один.
Хлопец отодвинулся.
— Ладно, давай спать.
— Умница, я сама хотела предложить это, но боялась обидеть.
Володя уснул не скоро. Все лежал и думал, думал...