— Где точно, не знают.
— Все равно тебе нельзя показываться на улице. Заберись на сеновал и сиди, пока я сделаю свое дело.
— Одна? Боюсь.
— А со мной?
— С тобой — нет. Не нравится мне, что ты такой.
— Какой?
— Можешь вмиг голову сложить. Ну, хотя бы с этим мотоциклистом: хорошо, что офицер растерялся и не выхватил пистолет, завозился с гранатой. А иначе выстрел в упор, и все.
— Так и нужно воевать, чтобы враг не успел опомниться. Ты жалеешь меня?
— Почему же нет?
— Тогда я буду тебя слушаться... Как темно стало, где же тут была тропинка? А, вот она... По болоту нужно идти тихо.
В деревне загудела машина. Слышно было, что она поехала в сторону станции. Опять к сердцу подкралась тревога. Ночью идти гораздо легче и веселее, когда разговариваешь.
— На сеновал я один тоже не пойду. Не смогу уснуть,— шепотом сказал Володя.
— Пойдем в избу.
— Опасно, Валечка.
— Тогда и я на сеновал.
— А не боишься?
— Нет, мне с тобой и в глухом лесу не страшно.
Тучи затянули все небо, начал накрапывать дождь.
Валя едва нашла тропинку к своему огороду. Подошли к хлеву.
— Надо бы взять у мамы что-нибудь подстелить,— сказала Валя.
— Не тревожь маму, потом не уснет.
Девушка тихонько открыла ворота.
— Заходи, запремся отсюда.
Валя перелезла через бревенчатую загородку и поползла по сену, Володя за ней. Забрались под самую крышу, разворошили сено и улеглись. Юноша обнял девушку. Она не сбросила его руку, но тихонько попросила:
— Только не трогай.
Володя прижался лицом к ее щеке и почувствовал, как щека становится все теплее и теплее. Повернув Валину голову, он поцеловал ее в губы.
— Не нужно, я и так тебя люблю,— прошептала девушка и начала гладить хлопца по волосам. Наблюдая, как она относится к другим партизанам, Володя считал ее грубоватой. А тут такая нежная рука, такие ласковые губы, такой приятный, с теплым дыханием, шепот... Володя еще и еще раз поцеловал ее, потом спросил, с кем она целовалась раньше.
— Копыцкий хотел поцеловать, так я плюнула ему в лицо. Больше никто. Почему-то меня боятся.
— А вот я не боюсь.
— Ты никого не боишься.
— Да, не боюсь. Но если бы ты сказала мне что-нибудь грубое, я никогда не дотронулся бы до тебя. Значит, боюсь.
— Зачем мне это? Ты для меня самый красивый и самый хороший. И знаешь, когда я к такому выводу пришла? Уже во время войны. Начала вспоминать, с кем училась, и ты почти каждый день стоял перед глазами. Думаешь, случайно расспрашивала о тебе Зину, когда она приходила в Слободу на разведку? Я ведь знала о твоих отношениях с ней и была довольна, когда она вышла замуж. Если кто-нибудь спрашивал, почему ни с кем не дружу, я всегда отвечала, что люблю одного. И имела в виду тебя.