Со временем вывоз и продажа наркотиков были поставлены на широкую ногу. Отдел Аллена разработал несколько перспективных маршрутов доставки героина потребителям. В каждую цепочку доставки наркотиков обязательно внедряли несколько профессиональных агентов Лэнгли — естественно, из местного населения.
Таксист Морита был таким агентом. Узнав от Ватанабэ, что якудза интересуются такими препаратами, как проликсин и анеотин, он поспешил встретиться со своим «почтальоном» — сотрудником резидентуры, который отвечал за связь с группой, занимавшейся наркотиками. Листок, исписанный чьим-то аккуратным почерком, лег на стол Аллена.
За час до звонка Росовски Аллен встретился с Ватанабэ. Японцу было обещано пять тысяч долларов, если он выяснит, кому в действительности предназначаются эти редкие препараты. Ватанабэ согласился. После того как ему передадут посылку, которая прибудет из Лэнгли, он опять полетит в Саппоро.
Имаи был очень доволен, что хотя бы сегодняшний вечер проведет со старшим братом. Родители все-таки принадлежали к совсем другому поколению, с ними иногда было трудно. Зато для роли советчика идеально подходил Тэру Тацуока. Обаятельный, умный, тактичный, все понимающий, он был образцом для Имаи. В его холостяцкой квартире, где было столько книг, Имаи провел лучшие дни юности.
В Токио его отпустили с условием, что на следующий день он вернется. Пришлось сразу позаботиться об обратном билете.
— Хорошо, что гости быстро разошлись, — сказал Имаи.
Тацуока присел на диван.
— Признаться, я устал. Много работал последнее время, да и светская жизнь тоже требует полной отдачи.
— У вас это получается прекрасно, — сказал Имаи.
Он стоял у окна, немного отодвинув тяжелую штору.
Было уже поздно. В темном прямоугольнике окна под мрачным небом сверкало сплетение неоновых огней. Разноцветные змейки жили, двигались, разбегались, наползали одна на другую, на мгновение исчезали. Змейки существовали сами по себе, без людей. Окна домов казались тусклыми рядом с яркими змейками. Здесь, в центре Токио, было пустынно. Токийцы понемногу переселялись на окраины, в предместья, города-спутники. «Змейки выгнали их, — подумал Имаи. — Офисы банков и компаний вытеснили жилые дома».
— Любуешься? — В голосе Тацуока была ирония.
— Вечерний Токио мне не нравится. Людей не видно. Все спрятались у себя в квартирах. А там, за шторами и занавесками, за прочным прикрытием бетонных стен, творятся грязные дела. Работа в полиции заставляет видеть во всем оборотную и весьма грязную сторону. Не знаю. Во всяком случае, днем, когда я вижу лица людей, у меня не возникают такие мысли.