Про себя думаю, что план этот наверняка похерится на первых же шагах, но это неважно. В любом сложном деле главное выделить какие-то простые этапы и начать с них.
— Самое важное — финансирование, — говорит Мийгран с практической смекалкой три-четырнадцать.
— Само собой, без него в любом деле никуда. Но без кадров даже с финансированием получится в лучшем случае профанация, — снова упирает на свое Миа.
— А без юридической платформы нас прикроют через полчаса после начала, — упрямо возражает Бриа.
— Значит, так и запишем, — говорю я. — На первом этапе занимаемся деньгами, кадрами и юридическим обоснованием. Первое — это, боюсь, на мне, тут вы мне не помощницы. А вот сведения по кадрам я прошу собрать Мийгран и Миа вместе, с вашими знакомствами и осведомленностью вы наверняка узнаете о ком-нибудь. Да, и господина Рахмана подключите, я так понимаю, что вы, Мийгран, с ним хорошие друзья.
Мийгран кивает.
— От вас, Бриа, я жду набросок шагов, которые нам необходимо предпринять, чтобы выработать юридическую базу этого предприятия, и примерную смету и штат, который вам понадобится. Я не жду, что вы будете делать все одна…
Совещание продолжается.
* * *
Вероятно, совещание оказывается даже слишком успешным, потому что, когда спустя полтора часа — на самом деле на эту тему нужно говорить во много раз дольше, но тут уж сколько позволяют наши расписания — я выхожу из кабинета, то картина, которая предстает в коридоре, вовсе не кажется мне странной.
И очень зря, потому что тому, что я вижу, совершенно не место в сотнях световых лет от Земли!
А вижу я ожившую фотографию из дедова кабинета.
Дед мой был единственным родственником, который любил меня абсолютно без всяческих условий, не пытаясь переделать — и которому я отвечал полной взаимностью. Сейчас я понимаю, что мы с ним были очень похожи: оба молчаливые, оба предпочитали прятать эмоции, оба пессимисты… то есть во время моего детства я пессимистом еще не успел стать, а он пессимизм уже научился прятать (особенно от малолетнего внука). Но теперь мне ясно, что его суховата манера шутить и способность никогда не ошибаться, предсказывая не всегда разумные поступки моей матери — это оно и было.
Так вот, юность деда пришлась на восьмидесятые годы прошлого века, и он еще успел застать походное движение: вся эта романтика рюкзаков и палаток, изгиб гитары желтой и прочее в таком духе. Меня он тоже пытался приохотить, но в детстве мама не отпускала. Может, и к лучшему: когда я попробовал в школе сам, то мне категорически не понравилось. Хотя с дедом все могло и лучше пройти… Неважно!