К сожалению, советских пленных — как из числа бойцов и командиров РККА, так и из гражданского населения, попавшего в фашистские концлагеря, было больше, чем немцев, искупавших свои преступления тяжёлыми работами в народном хозяйстве СССР и строительстве.
Вот только выводить измождённых условиями концлагерей советских пленных на свои «парады», немцы не могли. Слишком ужасно было отношение к ним в местах содержания и даже у населения Германии оно могло вызвать ненужные мысли..
* * *
Говоря о пропаганде, стоит отметить, что как и в «тот раз», несмотря на всё своё знание о «ином будущем», Сталин две вещи сделал практически абсолютно также.
Во-первых, он не удержался от соблазна личного редактирования сводок Совинформбюро, несмотря на участие в работе организации таких талантливых писателей и пропагандистов и местами почти что облагороженных культурой идеологов:-), как Толстой и Шолохов, к тому же осведомлённых о путешествии во времени и кое-что вынесших из агитпропа 21 века. В подобных правках великого:-) вождя хорошо было, пожалуй лишь то, что врали эти сводки сами по себе нынче в разы меньше… обстановка на фронте была не столь критической, как «тогда». Соответственно, его правки выступали своеобразной личной прихотью. Так Сталин лично доносил своё видение происходящего до всего советского народа..
А во-вторых, по вышедшему через несколько дней после начала войны указу, были снова изъяты у населения все, способные поймать любые альтернативные точки зрения, радиоприёмники. Только проводные «тарелки», только суровый официальный хардкор!
Слова о ненужности запрета фотокинотехники у всего личного состава РККА из уст попаданца были осознаны, приняты и их результаты даже использованы сполна, но, во многом логика войны и понимания «как надо» (по крайней мере, до времени «после Победы») осталась той же самой. Это попаданец мог наслаждаться в 8-м отделе иностранной прессой без ограничений и прислушиваться к радиоголосам, но отнюдь не советский народ. Несмотря на всё своё новое видение мира..
А попаданец, привыкший в своём будущем к возможности в своём прекрасном 21 веке всегда иметь доступ к любым точкам зрения, не совпадающим с официальный и знавший про распоряжение («тогда» и «сейчас») насчёт радиоприёмников, так и не определился для самого себя — хорошо или это плохо. Понимание о правильности меры по отсечению даже тонкой радиоструйки вражеской пропаганды наталкивалось на взгляд из толерантного и циничного будущего. Да и его собственное отношение не замыкалось только на СССР. К которому относился с прежним, хотя ныне не столь явно (люди вокруг Рожкова были не самые, по большому счёту, плохие..) афишируемым скепсисом. США он недолюбливал. Великобританию — презирал. А Германию Гитлера — боялся и ненавидел.