— Да, знаете, бывает такое настроение…
— Неплохо, неплохо. Там мне еще понравилась песня, помните: «Я тоскую по родине».
— Эта песня не моя. После войны в Германию к нам пришла из России.
В тот же день Михайлов заказал справки. Среди них была и с таким вопросом: «Не переходил ли когда-либо границу с Ираном человек по имени Евгений».
Прошло около недели. За это время Михайлов проделал еще один эксперимент. На очередном допросе он заговорил с Воробьевым по-немецки. Воробьев с трудом беседовал на этом языке. Пытался объяснить, что не стремился его изучать. Что общался больше с земляками, с мамой. Русские журналы читал. А уж когда связался с американцами и вовсе подзабыл. Михайлов еще больше утвердился в мысли, что агент темнит. В Германии он, наверное, был недолго. Иначе бы по-немецки говорил значительно лучше.
На десятый день из Москвы пришел долгожданный ответ. Сообщалось, что в 1950 году через Аракс, нанеся увечье пограничнику, бежал переодетый в военную форму человек. Им, как полагают, был некий Евгений Георгиевич Голубев, преступник, ушедший от суда за спекуляцию и воровство. Прилагалась фотография.
Сомнения сразу рассеялись — на снимке был Воробьев. Был он моложе, носил другую прическу, но это был он. Михайлов не так-то много надежд возлагал на свой запрос. Теперь же он был несказанно доволен: узел начал распутываться.
Ивану Михайловичу стал ясен замысел закоренелого преступника и предателя Родины. Спасая свою шкуру, Голубев сочинил себе новую биографию. Страшась возмездия, он открывал все, что касалось его недавнего прошлого, связей с иностранной разведкой и готов был принять наказание за это. Вызовом американского катера шпион надеялся на смягчение наказания. И кому тогда придет в голову искать еще какие-то детали из его биографии. Ведь он же «ничего не скрывал».
В этот же день Михайлов начал действовать решительно. Голубев вошел в кабинет, поздоровался, попросил сигарету.
— Дней десять назад мы с вами вели разговор о стихах. Помните? — спросил капитан.
— Помню, — ответил преступник и даже смущенно заулыбался при этом.
— Так вот, Евгений Георгиевич, сегодня мы снова почитаем их.
Лицо Голубева стало серым. Слишком большой неожиданностью для преступника было сейчас, когда все как будто осталось позади, услышать свое настоящее имя. Михайлов видел, как тот пытается взять себя в руки. Значит, решил бороться дальше. Твердым голосом Голубев произнес:
— Меня зовут Александр Михайлович.
Не обращая внимания на эту поправку, капитан продолжал:
— «Звали, Женька, тебя Голубком…»