— Так что же, из этого вы и делаете вывод, что я Евгений Георгиевич? — перебил Голубев следователя.
— А в стихотворении, кстати, отчество не указано. Но зато есть фамилия — Голубев. А вот ваша фотография, взгляните!
Голубев сразу сник. Тяжело опустился на стул, на лбу выступили крупные капли пота.
— Рассказывайте все начистоту, хватит играть в прятки.
Не сразу тот собрался с силами, Михайлов не торопил. И, наконец…
— Да, я Голубев, — выдавил из себя преступник. — Голубев Евгений Георгиевич…
— Дальше!
— В 1942 году я вместе с родителями был угнан…
— Оставьте в покое родителей. Иначе нам снова придется читать стихи: «Я приехал теперь в Исфаган».
— Я не был в Иране, — прохрипел Голубев и прикрыл лицо рукой.
— Выпейте воды!
Михайлов протянул стакан. Голубев взял его дрожащей рукой и, расплескивая воду на костюм, выпил.
— Географию, как выяснилось, вы знаете. Даже то, что Исфаган находится в Иране. Теперь рассказывайте, как в тысяча девятьсот пятидесятом году вы перешли границу Советского Союза…
Через полчаса в материалах следствия появились новые фамилии, города, адреса. Голубев рассказывал теперь уже все.
— А потом… потом я носил фамилию Алексеевский, Григорий Владимирович, — медленно говорил он. — В эту пору и познакомился с Кошелевым, а через него с американцем Стифенсоном, мы его звали «Стив». Он обучал английскому языку. Позднее он отправил меня в Иран, в одно курортное местечко. Там я жил на даче, которую занимали американцы. Однажды ночью мы со Стивом вылетели в Мюнхен. На аэродроме встретил американец по имени «Василий». Он мне дал имя Георгий Мюллер.
— На сегодня достаточно, — сказал Михайлов. — Теперь мы благополучно добрались до того места вашей биографии, откуда вы не боялись говорить правду.
Капитан вызвал конвойных, и Голубев, сгорбившись, словно из него вынули кости, поплелся к выходу.
Саша Яблочкин медленно бродил по казарме: то остановится у пирамиды с оружием, то поправит салфетку на тумбочке, то проведет пальцами по струнам гитары Куприяна Трифонова и молча слушает, как она звенит.
Чего же запечалился ефрейтор? Была тому причина — сегодня последний день его военной службы.
Так всегда случается в солдатской жизни. Приедет парень служить, поначалу тоскует по краям родным, потом привыкает. Полюбит полк свой, роту, отряд, заставу, и нет ему жизни привычней. Потом начинает считать дни до окончания службы, торопить время. А приходит пора уезжать домой — и снова тоскует молодая душа: жаль расставаться с добрыми друзьями-товарищами, с командирами, которые учили военной науке, даже с жесткой подушкой, на которую клал голову после трудных походов.