Окровавленное тело казака скатилось прямо в руки к залёгшим на склоне холма санитарам. Мужикам и ползти за первым раненым не пришлось, сам тёпленьким прикатил. Глянули они на пробитый деревянной щепой халат, красный от крови, и решили вовсе спину казаку не перебинтовывать, а то, как бы ещё хуже ему не сделать. Осторожно донесли до саней, уложили в сено, им же укрыли, приказав вознице гнать во всю прыть в лазарет.
Фрол сразу признал казачка, горько вздохнул и поспешил в посёлок.
— Эвон, как тебя, паря, зацепило — то. Видать, и ты, чёрт казацкий, не бессмертен.
Алексей не слышал слов возницы. Он бесчувственным деревянным истуканом плыл по чёрной реке. В начале пути тело больно ударялось о камни на мелководье (сани потряхивало на колдобинах), поэтому шаман отстранился от всех чувств, превратившись в сучковатое дерево, сброшенное ураганом со скалы в бурный водный поток. Когда сани выкатились на наезженную колею, течение чёрной реки стало плавным, укачивающим — Алексей забылся странным сном. Его разбудил яркий луч солнца, больно кольнувший глаз. Но шаман не сразу трансформировался из дерева в живую плоть. За время его неспешного пробуждения, одеревеневшее тело занесли в подвал и уложили на каменный пол, рядом с застывшими уже навсегда трупами солдат.
Сознание возвращалось медленно. Вместе с чувствами пришла обжёгшая спину боль. Ушло ещё время, пока Алексей смог отделить чувствительность тела от холодного отстранённого разума и проанализировать ситуацию. Память подсказала последние события. Глаза казака были закрыты, но сын ведьмы ведь мог видеть мир и колдовским зрением. Теперь он вспоминал, что записало его странное подсознание.
Казака привёз на санях прямо к избе лазарета знакомый возница, Фрол. С крыльца навстречу сбежал фельдшер Печкин, мельком взглянул на застывшую кровь на разодранном, утыканном острой щепой санитарном халате, безуспешно попытался нащупать пульс на одеревеневшем запястье; присев на корточки, с трудом отодвинул пальцами веко раненому и заглянул в чёрный расширенный зрачок. Не увидев реакции на свет, закрыл безжизненный глаз казака и ладошкой смахнул нерастаявшие снежинки с бледного холодного лица.
— Опоздал ты, Фрол. Отдал твой казачок богу душу. Добрый был хлопчик. Ну, пусть земля ему будет пухом. — Печкин снял белую шапочку и перекрестился. — Кликни санитара и тащи тело в погреб, опосля хоронить станем. Сильно на передовой сегодня громыхает, много ещё работы нам привалит. Немцы как сбесились. Доктор почти с утра из операционной не вылазит. Не всех Роман Васильевич с того света вытащить сможет, похоронной команде тоже попотеть придётся изрядно, мёрзлую землю в пух превращая.