— Спаси и сохрани от нечистой силы, — истово крестя бороду, запричитал мужик.
Фролу пришлось самому пристрелить раненого коня, а потом топором порубить на куски и сложить провизию в мешки. Всю телегу мясной тушей заполнил, сам еле на краюшке разместился. Со злорадством подумал, что щепетильному пареньку свободного места не осталось. Пусть теперь пешака двигает, не захочет ведь порты марать, сидя на мокрых мешках.
Солнце уж выглянуло из-за рощи. Вдвоём бы оно, конечно, сподручней животину разделывать, но казачок помогать и не думал. Всё это время с дохлятиной провозился. Ясно же сразу, что конь нежилец— в одной только задней ляжке Фрол издали пять дырок насчитал. Передок, вроде, цел, но кому такой скакун без ног нужен. Это солдата могут вылечить и пенсион инвалиду назначить, если за подвиги Георгия заслужил, а коня ноги кормят, не будет никто возиться с калекою.
— Не должно то, — в сердцах бросил окровавленный топор в телегу Фрол, снял кожаный фартук и отёр испачканные руки пучком соломы. — Эй, лекарь басурманский, нам ужо вертаться пора! Бросай своего доходягу!
— Эх, дядька Фрол, своего — то Сивку я не уберёг, — печально вздохнул Алексей и ласково потеребил конскую холку. — Зато чужого друга спасу. Просыпайся, воин, пошли домой.
И челюсть у Фрола отпала— конь поднялся, как примятая трава!
— Матерь божья! — перекрестился мужик. — Как же он встал? У него же ноги пулями изрешечены.
— Кости целы, а мясо нарастёт, — не отрывая руку от холки коня, усмехнулся проделанному фокусу Алексей.
Ведьмин сын изменил гравитационное поле так, чтобы конь только в небо не воспарил надувным шариком. Видел Алексей такие разноцветные на ярмарке, дорого стоили, баловство только для богатеев.
Одной рукой поддерживать баланс Силы Алексею было непривычно. Казак орлом взлетел в седло, будто бы вновь на верного Сивку вскочил. Гравитационное поле симметрично изменилось вокруг сына ведьмы.
Конь, не чувствуя седока и собственного веса, удивлённо повертел головой. Боль исчезла, только одеревеневшие мышцы плохо слушались. Наездник тронул поводья, и конь привычно двинулся вперёд. Подковы не оставляли отпечатков на влажной от росы траве, отчего неспешный ход ожившего коня сопровождало лишь шуршание раздвигаемых стеблей. Чёрный всадник почти беззвучно плыл на фоне далёких кладбищенских крестов, словно призрак над погостом. Лёгкая дымка утреннего тумана скрадывала силуэт, и уже не так бросалось в глаза, что конь едва перебирает копытами, при этом двигаясь со скоростью обычного кавалерийского шага.
Алексей медленно удалялся в сторону дальнего хутора.