Однако мне не удалось отгадать, какой именно дом принадлежал Чан Ли Чину. Четвертый вход, считая от шулерского притона Джайра Квона, так сказал Сиприано, но я понятия не имел, где находится этот притон. На Беверли-плейс царили тишина и спокойствие. Какой-то жирный китаец устанавливал перед своей лавкой ящики с зеленью. С полдюжины маленьких китайчат играли в шарики посреди мостовой. На другой стороне улицы блондин в твидовом костюме поднялся по шести ступенькам из подвала на тротуар, а за его спиной на мгновение мелькнуло накрашенное лицо китаянки, закрывавшей за ним дверь. Немного дальше, перед одним из писчебумажных магазинов, рабочие выгружали из грузовика рулон бумаги, а обтерханный гид вывел четверых туристов из китайского храма Королевы Неба, помещавшегося над главной резиденцией Сью Хина.
Я двинулся дальше и на Споффорд Эли без труда отыскал нужный дом. Это было обшарпанное здание со ступеньками и дверями цвета засохшей крови. Окна были наглухо забиты толстыми досками.
От окружающих домов он отличался тем, что на первом этаже не было ни одного магазина или конторы. Дома, предназначенные исключительно для жилья, — большая редкость в Китайском квартале, почти всегда первый этаж служит для торговли и добывания денег, а живут в подвалах или на верхних этажах.
Я поднялся по трем ступенькам и постучал в дверь костяшками пальцев.
Ответа не последовало.
Я постучал опять, сильнее. Снова никакого ответа. Я сделал третью попытку, и на этот раз мое упорство было вознаграждено: внутри дома что-то заскрипело.
После по меньшей мере двух минут скрипения и шуршания дверь приоткрылась сантиметров на пятнадцать.
В образовавшуюся над тяжелой цепочкой щель на меня глянул раскосый глаз, и я увидел кусочек темного, сморщенного лица.
— Что нужно?
— Я хочу увидеться с Чан Ли Чином.
— Не понимать.
— Не болтай ерунды! Закрой дверь и сбегай к Чан Ли Чину, скажи, что я хочу поговорить с ним.
— Не может! Не знает Чана.
— Скажи ему, что я здесь, — повторил я, поворачиваясь спиной. Затем уселся на верхней ступеньке и, не оглядываясь по сторонам, произнес: — Я буду ждать.
Когда я достал сигареты, за моей спиной воцарилась тишина. После этого дверь бесшумно закрылась и за ней вновь послышались скрип и шорох. Я выкурил одну сигарету, потом другую, время шло, но я пытался делать вид, что для меня оно не существует, надеясь в глубине души, что этот желток не собирается делать из меня идиота и не заставит сидеть здесь до полного изнеможения.
Мимо меня по улице проходили китайцы, шаркая по тротуару ногами в американской обуви, которая никогда не бывает им впору. Некоторые с любопытством поглядывали на меня, другие не обращали ни малейшего внимания. После того как я даром потерял больше часа, за дверью послышалось знакомое шуршание.