Пальцы встретили поражённую кожу. Один сплошной рубец простирался от самой шеи и уходил выше. Поражённый участок заканчивался почти у конца лба, тем самым давая спокойно расти волосам на голове. Вся правая сторона лица была обожжённая: рот, часть носа и глаз, каким-то чудом уцелевший. Судя по первому осмотру, даже не «не красавчик», а скорее цирковой урод, сбежавший из кунсткамеры, для забавы каждого встречного поперечного. Как никто не замечал такого уродства, ответа не было. Да что говорить, если обладатель этого лица сам ничего не замечал, даже когда сбривал волосы с подбородка каждое утро перед выходом в свет, только вот они росли лишь на одной стороне…
Как я мог быть так слеп всё это время! Мысли уже начали отравлять мой разум, но вторая рука решительно освободилась от перчатки скафандра, показывая миру изрубцованную, разных оттенков красного, кисть и предплечье правой руки. Неприятное покалывание и лёгкое жжение указывало на очень сильный давний ожог, доходящий когда-то до костей. Пепел, аккуратно падающий на руку, тут же таял на горячей изуродованной коже, смешиваясь с каплями жидкости, начиная течь тёмными разводами туши.
— Что-то мне подсказывает, вся правая часть твоего тела такая. Не знаю, где ты и когда так обгорел, но вообще удивлён, что ты после этого до сих пор жив. Видел я такие ожоги лишь однажды — под плазменный ускоритель попал человек, и то очень далеко от эпицентра был, живой остался, но рука до предплечья отказалась работать после этого. Рука, Джеки! И то не вся, а тут, нахрен, половина всего тела. Даже если не учитывать процент этого ожога, его степень говорит о том, что передо мной либо живой труп, либо призрак. Ты солнце трогал, признавайся? — речь напарника была дёрганная и изобиловала ругательствами между фразами, ещё немного и мне показалось, он прошепчет молитву или перекрестится. Была очень давно такая религия, что-то с крестом там было, не помню уже… Да какая, нахер, разница, какому из давно забытых богов он будет молиться, главное, я чёртов инвалид! Урод, нечто бесформенное и ужасное, моим видом пугать непослушных детей или угрожать врагам, грозясь превратить их в то же самое. Саймон после паузы вставил ещё два кредита важного мнения: — Если задуматься, ты, охренеть, какой мастер обмана! Умудриться промыть себе мозги настолько сильно, забыв не только о том, как ты получил ожоги, но и об их самих. Это каждый день нужно бессознательно поддерживать иллюзию образа и чувств: всё хорошо, ничего плохого со мной не произошло. И все эти инъекции. Ты думал о психогенности своих болей, но они оказались как раз самыми настоящими! Ты мой кумир, Джеки. Если кто спросит про самого лучшего лжеца в галактике, я укажу на тебя.