– А лаборатория тут при чём? Она разве не федеральная?
– Соглашение с местными от Федерации было подписано после того, как лаборатория, существующая де-факто, завершила первые две или три фазы испытаний, – вклинивается полковник. – И уж намного позже, чем возник вопрос с рутением. Дело в том, что переговоры с аборигенами шли более ста лет. Не могли договориться всё это время, как это ни гротескно звучит сегодня.
– Я и понятия не имел, что такое возможно, – двигаю бровью вверх-вниз.
– Действительно, очень большое исключение, по ряду причин. Потому и не афишируется, – кивает заведующий кафедрой. – Но вишенка в следующем: переговоры с местными вёл департамент колоний. Это их подведомственность, их функция и компетенция.
– А лабораторию там поставил один из исследовательских комитетов Федерального Совета, – цедит сбоку Бак, изображая иронию. – Не принимая местных всерьёз. Места вроде бы глухие, требованиям удовлетворяют, местная власть на всё смотрит сквозь пальцы: до недавнего времени – вообще родовой строй и отсутствие цивилизации. Как следствие – нет угрозы утечки информации.
– То же самое касается и начала разработки рутения. – Подхватывает полковник. – Охрана выработки поначалу осуществлялась вообще вооружёнными силами, обстановка там специфическая. Потом, правда, армию пришлось убрать: Федеральный Договор с тамошними племенами Департаментом Колоний, наконец, был подписан.
– И все отношения стали лихорадочно приводить в соответствие с нормами Государственного Законодательства, – веско роняет Бак.
– Вы так говорите, как будто фокусников изображаете, – хмуро смотрю обоим навстречу. – И странно на меня смотрите.
– Он не в курсе, – вздыхает Бак, обращаясь к начальнику. – Не выделывается, я его уже знаю. Алекс, а вы вообще в курсе, кто явился основоположником ускоренной системы просвещения местных? Благодаря которой, они каким-то образом чудесно за несколько лет прошли путь от племени к Муниципальному Собранию? И даже читают-пишут, пусть и заимствованным алфавитом?
– Шутите? С чего мне это знать? Я о них только от вас узнал.
– Серхио Алекс Алекс. Ни о чём имя не говорит? – заведующий кафедрой откровенно посмеивается, несмотря на хмурый взгляд Бака.
– Мой отец?!
Видимо, лицо у меня сейчас идиотское. Судя по сдержанному ржанию собеседников.
– Вы что, вообще не в курсе? – вежливо интересуется Бак, отсмеявшись.
– Отца не стало, когда я был ещё маленьким. Очень плохо его помню.
– Надо знать тамошние местные расклады, – кивает Бак. – Не касаясь деталей смерти вашего родителя, его имя вписано в перечень определённых привилегий той местности. В отличие от наших муниципальных собраний, на том континенте отношение к слову и обязательствам порядком отличается.