«Кай, она должна уйти. Сейчас же. Это важно!» — попробовала она пробиться к брату мысленно.
Он не услышал. Королевские защитные амулеты, будь они прокляты, не пустили ее. Просто потому что Кай не желал ее слышать — а амулеты повиновались ему.
Тем временем девица Ландеха снова заулыбалась и придвинулась к королю еще ближе, намекая, что пригласить на танец он может ее.
— Буду рада подарить этот танец вашему величеству. — Шуалейда шагнула к брату, протягивая руку, посмотрела на него в упор: хватит дурить, отошли же корову!
Но Каетано изменили последние остатки благоразумия. Он обернулся к девице Ландеха:
— Позвольте пригласить вас, милая Виола. — И добавил для Шуалейды: — Не отказывайте барону Наба в танце, прошу вас.
С каждым его словом запах крови и смерти все усиливался, голоса придворных отдалялись…
Перед глазами мелькнуло видение. Завернутый в алые шелка брат лежит на траве в Лощине Памяти. Рядом — безутешная вдова с коровьими глазами укачивает новорожденного короля. Не менее безутешная регентша клянется достойно править Валантой еще восемнадцать лет. Придворный маг скорбно обещает хранить и беречь юного короля, как хранил и берег его деда и отца.
О боги. Нет. Нет! Она должна предотвратить, не допустить, уберечь Кая!..
У Шуалейды на миг отнялся голос, она застыла, не в силах пошевелиться.
— Кай, не надо, только не с ней, — едва шевеля непослушными губами, попросила она.
Слишком поздно, слишком громко. Не меньше десятка пар глаз устремились на нее в ожидании: что учудит ненормальная колдунья?
Бальный зал вдруг показался внутренностями Кукольных часов, что на башне Магистрата, а Виола Ландеха — занесенной ветром чайкой, присевшей на готовую повернуться шестерню…
— Следующий танец твой, — примирительно улыбнулся Кай, спускаясь в зал рука об руку с девицей Ландеха.
Время для Шуалейды застыло и смешалось. Кричала от боли чайка, застрявшая в часовом механизме, погребальные алые шелка шелестели на ветвях юного тополя с лицом Каетано, Лощина Памяти манила мягкостью травы, звала уснуть — здесь, рядом с отцом и братьями…
— Шу, да что с тобой, — выдернул ее из видений шепот Мануэля.
К нему добавился мысленный голос Энрике:
«Шуалейда, очнись! Что происходит? Приди в себя, ширхаб тебя нюхай!»
Она встряхнула головой. Шепчущие деревья отступили, оставив ее посреди полного гостей зала, в перекрестье любопытных взглядов. Всего в десятке шагов Каетано кружил в танце счастливую Виолу Ландеха. На них смотрел через плечо — холодно, совсем не как подобает названному отцу — герцог Альгредо, на миг отвлекшийся от беседы с бургомистром. А в дальнем конце зала уже открывалась дверь…